Такие же темные чувства сосредоточились сейчас в глазах сестры Жанны. Энни резко отвернулась, радуясь разделившей их говорливой толпе монахинь. Потом успокоилась. У нее нет причин бояться. В конце концов, сестра Жанна была теперь для Энни лишь безопасным загнанным в угол высохшим созданием. У нее теперь нет власти над ней.
Она рассматривала женщину, которая когда-то получала такое удовольствие, подвергая ее бесконечным наказаниям. Неожиданно ее страх сменился жалостью. Бедная сестра Жанна! Она была в западне, но не из-за жизни в монастырской общине, а из-за злобы, которая делала непроглядной темницей ее же собственную душу. Энни почувствовала, как тает ее прежнее негодование.
Заметив взгляд Энни, сестра Жанна на противоположной стороне комнаты вздрогнула, словно ее ударили. Она резко повернулась и вышла через кухню.
Голос матушки Бернар нарушил наступившую тишину:
– Возвращайтесь к своей работе, сестры. У нас будет много времени, чтобы поговорить с Анной – мадам герцогиней – за ужином. Вы, сестра Николь, останьтесь со мной. – Двадцать три головы склонились в покорности, и монахини потихоньку разошлись.
После того как столовая опустела, матушка Бернар обратилась к Энни с такой нарочитой формальностью, что ее слова звучали как сарказм:
– Молю бога, чтобы наша встреча не переутомила мадам герцогиню. Ваша милость, должно быть, измучена путешествием. Монсеньора герцога и его слуг едой мы обеспечили. Может быть, у вашей милости тоже возникнет желание съесть что-нибудь?
Энни сделала вид, что принимает оказываемое ей почтение за чистую монету.
– Вы очень добры, матушка. Я с нетерпением жду обещанных пышек и оладий сестры Маттиас. И кружку вашей вкусной родниковой воды.
– Как пожелаете, – оттенок юмора смягчил жесткое выражение лица матушки Бернар. – Хотя, как мне помнится, вы некогда жаловались на столь простую пищу.
Энни улыбнулась:
– Жизнь при дворе научила меня ценить простоту.
Матушка Бернар одобрительно кивнула.
– Сестра Николь, отнесите поднос для ее милости ко мне в кабинет. И прихватите для каждой из нас по кубку с вином.
– Хорошо, матушка. – Сестра Николь поспешно удалилась.
Матушка Бернар шагнула к двери, распахнула ее и задержалась в ожидании.
– Только после вас, ваша милость.
Держась неестественно прямо, Энни проскользнула в дверь вперед нее. Да, в самом деле, все изменилось.
Двадцать минут спустя Энни, подавляя зевоту, наблюдала вместе с матушкой Бернар, как в прихожей исчезает сестра Николь, унося опустевшую посуду.
– Благодать. Простите меня, матушка. Теперь, когда я поела, я с трудом удерживаюсь от того, чтобы закрыть глаза. – Возможно, усталость убережет ее от расспросов, которые матушка Бернар явно была готова начать.
Как всегда, не тратя времени на предисловия, аббатиса откинулась в кресле и проговорила, словно читая мысли Энни:
– Ты можешь не беспокоиться, что придется рассказывать все, что случилось с тех пор, как ты покинула эту обитель. Большую часть я знала еще до того, как сюда за своим письмом явился твой муж. Он лишь подтвердил то, о чем я уже слышала. – Она заговорила в знакомом Энни с детства тоне. Совершенно очевидно, что матушка Бернар считала необходимым вести себя в соответствии с высоким положением Энни лишь на людях. Как только они остались одни, она отбросила все притворные попытки соблюдения придворных приличий.
– Почему сестра Жанна носит на себе распятие, на котором начертаны слова короля?
Матушка Бернар, поднявшись, встала с ней рядом. Глядя вдаль, она вздохнула:
– Думай о сестре Жанне с сочувствием. До того, как она пришла к нам, сестра Жанна восемь лет провела в приюте Богородицы возле Парижа. Но и туда она пришла не по своей воле. Ее к этому вынудили.
– И тем не менее она приняла постриг. Почему?
Матушка Бернар покачала головой.
– Она была весьма высокородной, властной и амбициозной. Ее семья выдала ее замуж за очень старого и очень богатого человека, который, скончавшись всего лишь через год после свадьбы, оказал ей большую услугу. Свободная распоряжаться деньгами как ей заблагорассудится, она стала любимицей двора и интригами расчищала себе путь в королевскую постель. Вскоре она стала любовницей прежнего короля. Она открыто кичилась своим положением, даже перед королевой. – Аббатиса спрятала руки под пелерину. – Но все изменилось, когда королева наконец сумела забеременеть. Она настояла на том, чтобы король избавился от ее соперницы, прежде чем родится наследник престола. Сестре Жанне предложили выбор: стать послушницей или потерять голову. Она выбрала монастырь.
Аббатиса пожала плечами.
– А потом король умер, а королева стала регентшей. У сестры Жанны оставалась единственная возможность как-то защитить себя – это принять постриг. Я часто думаю, что лучше бы она выбрала топор палача.
У Энни похолодело внутри. Да, таким был мир, в который ей с Филиппом предстояло вернуться. Она потерла руки, прогоняя внезапно охвативший ее холод.
Матушка Бернар вдруг сказала:
– Отец Жюль полон нетерпения увидеться с тобой. Я взгляну, вернулся ли он уже из деревни с обходов.
Энни успокоилась. Мысль о наставнике пробудила в ней целый поток противоречивых эмоций. Любовь. Разочарование. Благодарность. Подозрение.
– Да. Мне было бы приятно повидаться с ним. – Может быть, хотя бы на этот раз они сумеют как следует попрощаться.
– Я ненадолго, – с этими словами матушка Бернар оставила ее одну.
Энни вернулась к окну и потянулась, боясь, что, если она сядет, то немедленно уснет. Послышался скрип открываемой двери, и она обернулась с приветливой улыбкой на лице.
– Какое счастье, что вы так быстро. Я… – Ее слова повисли в воздухе при виде сестры Жанны, закрывающей дверь на засов.
Сестра Жанна повернулась и свысока взглянула на Энни.
– Я вижу, твои обожательницы бросили тебя в полном одиночестве. Какая жалость! – Ее обычное ледяное спокойствие сменилось почти безудержным выражением ярости.
Энни никогда не чувствовала себя уверенно в присутствии сестры Жанны, но на этот раз в голосе монахини был какой-то особый надрыв. Пытаясь сохранить видимость непринужденности, она отвечала ровным тоном:
– Здравствуйте, сестра. Вы желаете поговорить со мной?
Сестра Жанна, почти передразнивая Энни, сказала преувеличенно жеманно и жалобно:
– Да, я желаю поговорить с тобой. – Она пересекла комнату и встала рядом с Энни, настолько близко, что это позволило Энни разглядеть, что ее обычно безукоризненная одежда вся в пятнах. Запах немытого тела заставил Энни сделать шаг назад.
Сестра Жанна вновь приблизилась к ней.
– Дорогая маленькая Энни. Всеобщая любимица, обласканная всеми. Наша драгоценная маленькая сестренка, все эти годы мечтавшая сбежать отсюда. – Она вцепилась пальцами в платье Энни и повысила голос: – Теперь у тебя много денег… титул… дом в деревне… и в придачу привлекательный и страстный молодой муж. – В ее холодных серых глазах таилось безумие.
Не намеревается ли сестра Жанна ее убить? Монахиня прижала ее к подоконнику. Энни спиной почувствовала безжалостный холод железной решетки, вдавившейся ей в спину. Хорошо бы убежать, но на окнах – ставни. Вот если удастся, оттолкнув в сторону сестру Жанну, раньше ее добраться до запертой на засов двери, то она спасена. Энни сделала неожиданный шаг в сторону, но сестра Жанна, зорко следившая за каждым ее движением, преградила ей путь.
– Сейчас-сейчас, сестренка. Не убегай. Я хочу лишь поговорить. – Не сводя глаз с Энни, она попятилась в сторону, чтобы тяжелым креслом подпереть дверь. Затем плюхнулась в него, положив ногу на подлокотник.