— Слава Богу, все в целости и сохранности, — удовлетворенный осмотром, пробормотал он. — Здесь ведь среди писем не менее полудюжины таких, что даже и подумать невозможно, чтоб они попали в руки к определенным лицам!
Затем с дружеским участием он подробно расспросил о недомогании, на которое я жаловался. Выслушав до конца, он сказал:
— Один мой приятель перенес как-то приступ, в точности схожий с вашим. Это случилось с ним во время морского вояжа, и тоже вслед за состоянием сильнейшего возбуждения. Он, как и вы, был храбрец, и вот обстоятельства неожиданно заставили его применить и силу, и мужество. Часа через два после этого его одолела усталость; всем казалось, будто он крепко спит, на самом же деле он погрузился в состояние, которое впоследствии описывал так, что вы бы наверняка признали в нем ваш недуг.
— Я рад, что приступ мой, по крайней мере, не единственный в своем роде. Скажите, не приходилось ли вашему приятелю вновь переживать подобное?
— Я виделся с ним еще долгие годы, и никаких жалоб более не слышал. Но какое разительное сходство причин, вызвавших приступы! Ни секунды не задумываясь, вы отважно вступаете в неравный поединок с этим сумасшедшим драгунским полковником — опытнейшим фехтовальщиком! — затем наступает естественная в подобных обстоятельствах усталость и, наконец, глубочайший сон — равно как и в случае на корабле…
— Неплохо бы, впрочем, выяснить, — продолжал он, — что за coquin[17] рылся в ваших бумагах. Однако возвращаться не стоит, теперь уж там все равно ничего не узнаешь. Такие людишки быстро заметают следы. Вероятнее всего вы правы, и это какой-нибудь сыщик из полиции. Любой другой негодяй вас непременно бы ограбил.
Обессиленный недугом, я говорил мало, но маркиз очень мило поддерживал беседу.
— Мы стали так близки, — наконец сказал он, — что хочу напомнить; пусть сейчас перед вами не маркиз д'Армонвиль, а всего лишь месье Дроквиль, однако в Париже, возможно, и это знакомство окажется для вас полезным, даже если мы будем видеться нечасто. Не забудьте сказать мне, в какой гостинице вы намерены остановиться; маркиз ведь, как известно, находится в отъезде, в его особняке проживают покуда лишь два-три лакея, и им нельзя даже видеть месье Дроквиля; сей господин, однако же, непременно изыщет способ провести вас в ложу маркиза в Опере, да и в иные, менее доступные места. Когда же дипломатическая миссия маркиза закончится и ему позволено будет себя обнаружить, не забудьте вашего обещания нанести осенью визит в Шато д'Армонвиль — в противном случае ваш друг не простит вас, месье Бекетт.
Нужно ли сомневаться, что я преисполнился к маркизу самой искренней признательности!
Чем ближе подъезжали мы к Парижу, тем более ценил я его протекцию. Своевременная поддержка и дружеское участие большого человека, с коим судьба свела меня словно бы нарочно, могли сделать мою поездку куда привлекательней, нежели я смел предполагать.
Положительно, любезность маркиза была безгранична. Я не успел еще в достаточной мере выразить мою благодарность, как карета неожиданно остановилась в каком-то местечке, где ожидала нас свежая пара лошадей и где, как выяснилось, нам надлежало расстаться.
Глава IX
Сплетня и совет
Дорога, полная приключений, наконец завершилась. Устроившись на подоконнике, я взирал из окна гостиницы на блестящий Париж, который обрел уже свою былую веселость и бурлил сильнее прежнего. Все вы читали о воодушевлении, вызванном падением Наполеона и второй реставрацией Бурбонов. Посему нет надобности описывать тогдашний Париж, хотя я и могу припомнить его очень ярко. Немаловажно, конечно, что в тот раз Париж открылся мне впервые. Впрочем, сколько ни бывал я там впоследствии, мне не доводилось видеть неповторимую столицу столь взволнованной и волнующей.
Я провел в Париже уже два дня и успел заметить в нем множество любопытного, но ни разу не столкнулся с грубостью или высокомерием офицеров разбитой французской армии, на чью озлобленность жаловались другие путешественники.
Должен сказать также, что роман мой завладел мною совершенно, и самая возможность случайно встретиться с предметом моих мечтаний придавала тайную сладость прогулкам — пешком или в карете — по улицам и окрестностям, равно как и посещениям галерей и прочих достопримечательностей метрополии.
Графа с графинею я так и не увидел и ничего не слышал о них; маркиз д'Армонвиль также не давал о себе знать. От странного недомогания, случившегося со мною ночью в дороге, я оправился вполне.
Наступил мой второй парижский вечер; я уж начал было беспокоиться, что мой высокопоставленный друг совершенно меня позабыл, когда человек принес мне снизу карточку «месье Дроквиля», и, внутренне возликовав, я тут же велел провести гостя в комнаты.