— Что это такое?
Бомж возбуждённо похлопал по каменной двери:
— Портал. Сегодня активация.
— Он что, активируется в те дни, когда случается геомагнитная буря? То есть северное сияние?
— Да!
— Отлично! Ты туда пойдёшь? Что там? Четвёртое измерение, страна Оз, пещера Минотавра?
Бомж ответил упавшим голосом:
— Не знать. Гростайн не пускать.
— Ха-ха! Ну разумеется! — Вера достала фотоаппарат и выставила экспозицию. — А читать заклинания пробовал? Ну, «Сим-Сим-откройся» или «крибле-крабле-бумс»?
— Глупый девушка, — обиделся бомж. — Заклинание есть, но читать — нельзя.
Он провёл пальцами по двери, и Вера увидела надписи. То ли китайские иероглифы, то ли египетские письмена, то ли полустёртые масонские символы. Одни начертаны по привычной горизонтали, другие — по вертикали, а третьи — сикось-накось, словно резчик плохо владел резцом.
Вера подошла ближе, разглядывая уникальные артефакты, которые государственный музей Норвегии скрывал от посетителей в закрытом корпусе. Действительно, это стоит сфотографировать! Это очень, очень необычные надписи. Возможно, удастся продать фотографии журналистам Рен-ТВ или «Аргументов и фактов». Или «Нэшнл Географик», если повезёт. Конечно, это не портал в параллельный мир, а обломок металлосодержащей руды или кусок метеорита. Кто-то вырубил в нём имитацию входа. Но зачем? Палец Веры погрузился в камень на целый сантиметр. Что?! Погрузился в камень?!
—А-а-а! — закричал бомж. — Гростайн тебя пускать! Быстро, быстро! Гростайн тебя хотеть!
— Хотеть? Меня?.. — переспросила Вера.
Она пошевелила пальцем в стене, ввинчиваясь в тёплые и податливые каменные внутренности, — это было приятно и немного возбуждающе. Вера добавила второй палец. Упоительное ощущение нежной упругости. Третий палец. Как туго! Она толкнула кисть целиком, и камень жадно чавкнул. Какой кайф!
— И что мне с этим делать? — глупо улыбаясь и лаская пальцами что-то внутри камня, спросила Вера.
— Гоу! Гоу! — бомж схватил её за рюкзак и впечатал лицом в стену.
Голову обволокло мягкое, нежное, искристое, как желе из шампанского. Вера задержала дыхание и навалилась на камень пышной грудью, вдавливаясь всё глубже и глубже. Втиснулась бёдрами, без колебаний шагнула вперёд и оказалась внутри скалы. Вокруг вспыхивали молнии, проплывали сгустки, похожие на светящихся медуз, и Вера колыхалась в этой кисельной субстанции не без странного чувственного удовольствия. Когда тебя сжимает со всех сторон что-то тугое и шелковистое — это восхитительно. Только дышать нечем. Начав задыхаться, она рванулась и выпала с обратной стороны камня.
— Эй, дяденька, прикольная штука твой Гростайн!
Но дяденьки не было.
***
Вера сидела на белом песочке, а перед ней плескалось море. Солнце припекало совсем по-южному, пахло водорослями, рыбой и почему-то навозом. Жужжали комары.
— Эй, ты где?! — крикнула Вера, оглядываясь.
Вроде тот же залив, те же скалы, но нет ни музейных корпусов, ни туристических пароходиков, ни кайтеров со змеями, лишь знакомый Гростайн поблёскивает за спиной. Неужели параллельные миры существуют?
— Гыр-гыр-гыр, — донеслось с востока, где нагромождение валунов скрывало береговую линию.
Вера вскочила на ноги и сжала в руках фотоаппарат. Он тяжёлый, может пригодиться для обороны. Кто знает, какие опасные твари водятся в параллельном мире? Из-за валунов выбежали девушки ведьмовской наружности: длинные волосы развеваются на ветру, на бёдрах бикини из звериных шкурок, груди торчат, глаза горят. И, главное, все худенькие, длинноногие и плоскопопые. До них, наверное, мода ещё не дошла. Пока Вера стояла истуканом, девушки окружили её и упали на колени, словно перед богиней. Одна молоденькая ведьма схватила её за ногу и с чувством поцеловала в дырку на джинсах:
— О, гыр-гыр-гыр!
Она так лучезарно улыбалась, что Вера тоже улыбнулась. Отрадно видеть у своих ног коленопреклонённую красавицу, даже если сама женщина. Вера сделала удачный кадр — полуоткрытые губы, взгляд юной покорной рабыни, такое фото можно выгодно продать, и сказала:
— Я тоже вас приветствую, девушки. Вы симпатичные. — Потом вспомнила бомжа и добавила: — Инглиш? Дойч? Финланд? Русланд?
Зачем она спросила про немецкий и финский? Она всё равно их не понимает. Девушки ответили ей восторженными стонами, и Вера почувствовал поцелуи на руках и ласковые прикосновения ко всем частям тела. Кто-то ущипнул её за ляжку. Бойкая красотка, которая первая выразила ей почтение, вдруг воскликнула: «Ру!», и все подхватили: «Ру! Ру!». Они поднялись, окружили Веру и потащили к валунам. Она не протестовала. Она быстро установила на камеру портретник и беспрестанно щёлкала девиц. Невозможно не фотографировать эти искренние лица, экзотические наряды и соблазнительные формы. Может получиться любопытная серия снимков — скорее эротических, чем антропологических, но ничего, «Плейбой» тоже платит за фото. Ещё бы уговорить их попозировать... бесплатно...
За валунами они ступили на узкую тропинку и поднялись на вершину скалы. Вера оглядела пейзаж. Сердце её застучало: ни одного знакомого ориентира. Мир словно вымер или, наоборот, только что родился. Бараньи лбы, в изобилии валяющиеся вокруг, были девственно чисты, а те, которые остались на низком западном берегу... Вера нашла глазами «Оленье стадо в ограде, возраст пять тысяч лет» и чуть не упала с обрыва: там сидел голый старичок и тюкал каменным молоточком по каменному зубилу. Вырезает оленей в виде рогатых скамеечек, прокладывает шпалы-шпалы. Звук ударов далеко разносился в чистом воздухе. Вера дрожащими руками полезла в рюкзак за штативом. Такая фотография — это Пулитцеровская премия, рукопожатие от президента Академии наук и сто тысяч долларов за эксклюзивность материала. Нет, двести тысяч долларов!
Девушки протестующе закричали и потащили её дальше, на мыс. Вера повырывалась, но, увидев островерхие вигвамы и дымок от костра, расслабилась. Ладно, сперва она познакомится с пещерными людьми, а потом спокойно снимет всё, что сочтёт нужным. Народ тут приветливый, непуганый, а Гростайн переливается всеми цветами радуги — значит, активен. Надо же! Вляпаться в такое невероятное приключение! Никто не поверит, пока фото не увидит. Сотни, тысячи уникальных снимков. Она будет фотографировать, пока батареи не сядут.
У костерка, в котором потрескивали и дымили ароматные веточки, сидели женщины постарше. Седые волосы заплетены в косы, из бикини торчат морщинистые ноги, а на грудь лучше не смотреть, хотя для фото в жанре суровой документалистики самое то. На валуне, под длинным шестом, на котором красовался череп зубастого тигра или медведя, восседал вождь — похоже, единственный в племени мужчина.
Нет, поняла Вера, единственный в целой вселенной. Единственный в её жизни, сколько бы она ни продлилась.
Жестокие чёрные глаза сверкают под крутыми надбровными дугами, твёрдые губы прячутся в зарослях бороды. Нечёсаная грива откинута назад и открывает шишковатый лоб. Мощную шею украшает ожерелье из чьих-то клыков, а на атлетическом торсе можно пересчитать каждый кубик. Мускулистые руки покоятся на разведённых коленях, оленья шкурка деликатно прикрывает увесистую выпуклость.
Это не мужчина.
Это сбывшаяся мечта.
Сфотографировать! Уговорить, предложить денег, пообещать отдать негативы — всё что угодно, но сфотографировать это тело, руки и глаза. Спускать затвор снова и снова, пока не кончится плёнка, пока не заржавеет флешка, пока солнце не зайдёт за горизонт. Вера сглотнула, изобразила церемонный книксен и сказала:
— Добрый день, прекрасный доисторический человек! То есть ночь, разумеется. Наконец-то я тебя встретила! — И прибавила: — Спасибо Гростайну.
Человек моргнул, но промолчал, а девушки наперебой заверещали: «Гыр-гыр-гыр!». В их голосах звучала неподдельная радость. Кажется, они рассказывали, как нашли Веру: выпала из серого камня, обаятельная петербурженка, талантливый фотограф, недавно рассталась с дураком-бойфрендом. Свободна и находится в поисках любви. Наверняка что-то в этом роде. Во время рассказа они поглаживали Веру по спине и пожимали руки. Пожилые матроны слушали с улыбкой, переспрашивали и издавали разные восклицания — в целом одобрительные. Наконец, женщины умолкли, а мужчина встал с трона-валуна и сказал как отрезал:
— Фыр.
Лица женщин исказились, как лица детишек, которым в луна-парке не купили сахарной ваты. Они начали просить: «Ру, гыр-гыр-гыр», а некоторые слёзно взывали на одной ноте: «Ру! Ру!». Это его имя! Двухметровый самец со сладостными выпуклостями носит строгое и элегантное имя: Ру.
— Фыр! — повторил вождь и указал пальцем на Гростайн.
Женщины горестно примолкли и засобирались в путь. Кажется, только что Вере отказали в гостеприимстве. Она оторвалась от созерцания косых, икроножных и дельтовидных мышц и заявила:
— Уважаемый Ру! Как царь этой местности вы имеете полное право прогнать меня из своей страны и из своего времени, но, поверьте, вы совершаете огромную ошибку! Я знаменитая русская фотохудожница Вера Сидоренко! — Под сердитым немигающим взором она сбилась и созналась: — Ну ладно, пока не знаменитая, но я прославлюсь на весь мир, если вы разрешите снять вас и ваших жён. И ваших прелестных дочерей, разумеется, и... ваших бабушек... Или кто они вам? Послушайте, вы прославитесь на весь мир! Вашими глазами будут восхищаться в Нью-Йорке, о ваших руках будут мечтать в Милане, а ваши бёдра сведут с ума девчонок в Трухильо. Это в Перу, не подумайте плохого!
Ру кивнул, и девушки подхватили Веру под руки и потащили к пляжу. Какое низкое коварство! Только что стояли на коленях и щебетали о любви, но по приказу вождя мгновенно превратились в беспощадных фурий. О, женщины!