— Мы ещё увидимся?
— Не сомневаюсь, — как-то чересчур угрюмо ответил Олег Петрович.
Глава 4
Глава 4
А в августе погода улучшилась. Каждый день Вера спешила поскорее разделаться со съёмками и обработкой фотографий, чтобы встретиться с Олегом Петровичем. Тот тоже выкраивал час-другой на общение с Верой, но всё остальное время сидел в институте — днём и ночью. Вера поражалась фанатизму, с каким доцент отдавался науке. Кому б другому он так отдавался. Ей, например. На втором свидании она осторожно предложила Олегу Петровичу:
— А давайте доедим эту чудесную пиццу и поедем ко мне? Я покажу вам свою студию.
Олег Петрович дожевал кусок «Маргариты» и пробормотал:
— Ох, это совершенно невозможно. Нет-нет, я не могу. Такому интроверту, как я, пойти в гости — чистое мучение. Стресс на несколько недель.
— Не верю, что дело только в этом. В интровертности.
— Я не готов... — выдавил Олег Петрович. — Вы же знаете мои обстоятельства.
— А если к вам?
— У меня же мама. Болеет.
Вера выбрала тактику мелкого фола. Соблазняла походя и ненавязчиво: опиралась на его руку в транспорте, смотрела жарко в глаза, целовала при встрече и расставании, прижимаясь максимально недвусмысленно. Олег Петрович плыл, но на экстремальное сближение не соглашался. Конечно, если он дожил до тридцати лет девственником, то так просто не дастся.
Однажды Вера похвасталась:
— Я наконец собрала тысячу евро, — она похлопала по своему рюкзачку, где лежал бумажник и загранпаспорт. — Некоторые клиенты наличкой расплачиваются, много неучтёнки. Завтра отнесу деньги в банк и выкуплю забронированные билеты. Полечу лоукостом через Осло, так дешевле.
Олег Петрович вздохнул как-то порывисто, словно у него кольнуло в сердце, и сказал:
— Что ж, пришла пора действовать, да?
— Да! — расплылась Вера. — Через неделю я стану самым знаменитым фотографом в мире! Вы будете мной гордиться! На церемонии вручения нобелевки я упомяну вас в благодарственной речи и, конечно, подарю фотоальбом. С автографом!
— Буду счастлив. Кстати... то предложение ещё в силе?
Вера обмерла. Она сразу догадалась, о чём речь. Перегнулась через стол, заглядывая в смущённое лицо:
— Олежек Петрович! Милый! Я вам тоже нравлюсь, да?
— Диктуйте адрес. Я приеду вечером.
Ох, как мнообещающе это прозвучало!
***
Вера впервые за лето отскрёбла комнату до блеска. Собрала и вынесла пустые коробочки из-под конфет, суши и китайской лапши, убрала разбросанные платья и бельё. Сдвинула к одной стене стойки с отражателями, у другой стены положила на пол матрас. На раскладушке-то неудобно будет, Олег Петрович крупный. Застелила матрас новым икеевским бельём, гладким и прохладным — не пожалела полторы тысячи рублей для создания постельного уюта. Сверху бросила белую оленью шкуру на малиновом подкладе, получилось по-скандинавски стильно.
Под подушку засунула упаковку презервативов: если у Олега Петровича это первый раз, вряд ли он позаботится. Наверное, так волнуется, что имя своё забыл. Вера хихикнула, вспомнив свой первый раз. Также она купила бутылку вина — не самого дешёвого, но со скидкой. Купила винограда, спелых персиков и, на всякий случай, говяжьих сарделек. У Олега Петровича здоровый аппетит. Если он и трахается, как ест...
Он пришёл, когда стемнело. Сгорбившись, шастнул по коридору в комнату, словно боялся, что его увидят. В мастерской он огляделся, увидел ложе страсти, вино и фрукты на подносе и нервно затрещал пальцами.
Вера сказала:
— Вы самый интересный, талантливый и увлечённый человек, которого я встречала. Вы понравились мне с первой встречи, но это ни к чему не обязывает. Мы можем прекрасно провести вечер и лечь спать как брат с сестрой.
— У меня нет сестры.
— Оу... ну, как брат с братом. У вас есть брат?
— Если позволите, я схожу в ванную комнату.
— Конечно-конечно. Я вам покажу, чтоб вы не заблудились.
— Надеюсь, вы не возражаете, если я надену свою любимую пижаму? Мне так будет комфортнее.
У Веры защемило в груди. Бедный Олег Петрович. Нервничает, наверное, до потери пульса. Для учёного сухаря, интроверта и закоренелого девственника прийти в гости к женщине, должно быть, чрезвычайное жизненное событие.
Пока Олег Петрович отсутствовал, Вера уселась на постель и отщипнула виноградинку. Слабый вечерний свет проникал сквозь жалюзи и расчерчивал комнату полосами. За окном шумели машины, доносились обрывки смеха и разговоров.
Когда Вера устала ждать и начала волноваться, в комнату вошёл Олег Петрович. На нём была голубая фланелевая пижама, застёгнутая под горло. Длинные рукава ниспадали до костяшек, широкие штаны скрывали форму ног. На носу поблёскивали очки с треснутым стеклом. Вера обняла Олега Петровича, согревая своим теплом, вливая в него решимость. Потом осторожно сняла очки и поцеловала растерянное лицо. Коснулась поджатых губ.
— Какой вы удивительный, Олег Петрович, совершенно не такой как все, — шепнула Вера и потрогала за фланелевые яйца. — Снимете штаны?
— Нет.
Абсолютно чокнутый профессор. Эталонный образец.
— Ладно, — не стала спорить Вера.
Она увлекла Олега Петровича на шкуру. Олег Петрович вздрагивал и даже постанывал, но выставлял перед собой растопыренные пальцы, как противотанковые ежи. Это мешало его ощупывать. О том, чтобы снять или хотя бы расстегнуть пижаму, не было и речи. Тогда Вера разделась первой и заметила, что Олег Петрович не отрывает от неё глаз. Наверное, впервые в жизни увидел грудь. Вера легонько покачала ею из стороны в сторону, наслаждаясь производимым эффектом. На щеках доцента выступили алые пятна, он выглядел как мужчина на грани оргазма.
— А вы раздеться не хотите? Тут жарко, да и неудобно в пижаме.
— Нет.
— А... как?
Олег Петрович скупо приоткрыл разрез на штанах и выпустил на волю головку. Фантастический вид открылся Вере. Гладкая, глянцевая, влажно поблёскивающая головка покорила её с первого взгляда. Судя по её размерам, всё остальное тоже было в порядке. Зачем он скрывает такое сокровище? Стесняется? Боится её испугать? Не в силах отказать себе в удовольствии, Вера взялась за головку двумя пальцами и пощекотала под уздечкой. Из Олега Петровича вырвался хриплый рык, и Вера поняла, что он на пределе.
Пьяная от желания, она попробовала стащить пижаму. Хочется же и тело мужское потрогать. Хотя бы увидеть! Но Олег Петрович намертво вцепился в штаны и курточку, словно головка — это единственное, что он мог предложить миру. Может, у него тело уродливое? Может, запущенный сколиоз, пупочная грыжа или третий сосок на груди?
— Не снимете?
— Нет.
— Ладно.
Если ему так легче, то пускай. В свой первый раз Вера тоже приспустила только трусики, а шлем, пуховик и лыжи снимать не стала. И это при всей её любви к красавчику инструктору.
У девственников много комплексов. Это потом они раскрепощаются.
Вера откинулась на оленью шкуру и раздвинула коленки. Если Олег Петрович не хочет раздеваться, чтобы получить свою порцию ласк, пусть все ласки достанутся ей одной. Олег Петрович посмотрел на неё, застонал в голос и накрыл своим большим неуклюжим телом.
Вера всхлипнула, обняла его ногами и впилась пальцами в оленью шерсть. Чувствуя, как перед ней открываются ворота рая, Вера воспарила. И над ней запели ангелы, и пели так долго и сладко, как никогда в жизни.
Потом они пили вино и ели персики, пачкая липким соком Верину грудь и пижаму Олега Петровича. Он так её и не снял. Вера спросила:
— Но как же вы в одежде? Вы хоть кончили?
— Кончил, спасибо за беспокойство.
Вера улыбнулась. Какой он милый!
Вино ударило в голову, хотелось дурачиться и трахаться дальше. Персики быстро кончились, виноград тоже.
— А хотите сарделек? У меня есть вкусные сардельки!
— Хочу, спасибо, — не стал ломаться Олег Петрович.
Бедный доцент, как он живёт на свою мизерную зарплату? Надо будет подарить ему немного денег, когда фотографии каменного века разлетятся по всему миру. Пусть двигает науку, он способный.
Съев сардельки, Олег Петрович засобирался домой. Как Вера ни ластилась, Олег Петрович не остался. «У мамы давление сегодня скачет, и сахар, и гормоны щитовидной железы...» — сказал он, и Вера его отпустила. Спросила у двери:
— До завтра?
— До завтра.
— Вы хоть немного меня любите? — Вера шутливо подбоченилась, выставляя вперёд красивую грудь в разрезе халатика.
Больше на ней ничего не было. Олег Петрович скользнул взглядом по обнажённым участкам тела, сглотнул и сказал, медленно подбирая слова:
— Вы знаете, в моей жизни есть только одна любовь, одна страсть и одно наваждение.
— Археология?
— Верно.
— И всё? И больше ничего?
— Долгое время я думал, что да... — туманно ответил Олег Петрович и ушёл.
***
Стоя в кассе банка, Вера обнаружила, что в рюкзаке нет кошелька и паспорта. Она извинилась перед кассиршей и вытряхнула содержимое на стойку у окошка. Ключи, телефон, зонтик, маленькая фотокамера, пухлый ежедневник, кружевная подвязка алого цвета, конфетки «Рондо», тампакс, сырная булочка в полиэтилене, пилюли от поноса...
Когда успели вытащить? Где? Она ничего не почувствовала! А ведь Антон предупреждал, что нужно следить за рюкзаком в метро и маршрутках. Воришек много, а молния на виду. Дёргай за собачку — и бери, что хочешь, особенно если клиент мыслями и чувствами в райских кущах.