Выбрать главу
'Oh, quite! - Безусловно!
You've got to get in. You can do nothing if you are kept outside. Пока не "заразились", ничего у вас не выйдет.
You've got to beat your way in. Once you've done that, you can't help it.' А как на эту дорожку встанете, так все - вас понесет по течению.
'But could you have made money except by plays?' asked Clifford. - А могли бы вы зарабатывать иначе, не пьесами? - полюбопытствовал Клиффорд.
'Oh, probably not! - Скорее всего, нет.
I may be a good writer or I may be a bad one, but a writer and a writer of plays is what I am, and I've got to be. Плох ли, хорош ли, но я писатель, драматург, это мое призвание.
There's no question of that.' Поэтому ответ однозначен.
'And you think it's a writer of popular plays that you've got to be?' asked Connie. - И что же, ваше призвание - быть именно популярным драматургом? - спросила Конни.
'There, exactly!' he said, turning to her in a sudden flash. 'There's nothing in it! There's nothing in popularity. - Вот именно! - мгновенно повернувшись к ней, ответил Микаэлис. - Но эта популярность -мираж, и только.
There's nothing in the public, if it comes to that. Мираж и сама публика, если на то пошло.
There's nothing really in my plays to make them popular. И мои пьесы тоже мираж, в них нет ничего особенного.
It's not that. Дело в другом.
They just are like the weather...the sort that will have to be...for the time being.' Как с погодой: какой суждено быть, такая и установится.
He turned his slow, rather full eyes, that had been drowned in such fathomless disillusion, on Connie, and she trembled a little. В чуть навыкате глазах у него таилось бездонное, безнадежное разочарование. Вот он медленно поднял взгляд на Конни, и она вздрогнула.
He seemed so old...endlessly old, built up of layers of disillusion, going down in him generation after generation, like geological strata; and at the same time he was forlorn like a child. Микаэлис вдруг представился ей очень старым, безмерно старым; в нем будто запечатлелись пласты разных эпох и поколений, пласты разочарования. И в то же время он походил на обездоленного ребенка.
An outcast, in a certain sense; but with the desperate bravery of his rat-like existence. Да, в каком-то смысле он изгой. Но чувствовалась в нем и отчаянная храбрость - как у загнанной в угол крысы.
'At least it's wonderful what you've done at your time of life,' said Clifford contemplatively. - И все же за свою жизнь вы сделали очень и очень много, - задумчиво произнес Клиффорд.
'I'm thirty...yes, I'm thirty!' said Michaelis, sharply and suddenly, with a curious laugh; hollow, triumphant, and bitter. - Мне уже тридцать... да, тридцать! - воскликнул Микаэлис и вдруг, непонятно почему, глухо рассмеялся. Слышались в его смехе и торжество, и горечь.
'And are you alone?' asked Connie. - Вы одиноки? - спросила Конни.
How do you mean? - То есть?
Do I live alone? Живу ли я один?
I've got my servant. У меня есть слуга, грек, как он утверждает, и совершенный недотепа.
He's a Greek, so he says, and quite incompetent. Но я к нему привык.
But I keep him. Собираюсь жениться.
And I'm going to marry. Да, жениться необходимо!
Oh, yes, I must marry.' 'It sounds like going to have your tonsils cut,' laughed Connie. 'Will it be an effort?' - Вы словно об удалении гланд говорите! -улыбнулась Конни. - Неужто жениться так тягостно?
He looked at her admiringly. 'Well, Lady Chatterley, somehow it will! I find... excuse me... Микаэлис восхищенно взглянул на нее. - Вы угадали, леди Чаттерли! Выбор - страшное бремя!
I find I can't marry an Englishwoman, not even an Irishwoman...' Простите, но меня не привлекают ни англичанки, ни даже ирландки.
'Try an American,' said Clifford. - Возьмите в жены американку, - посоветовал Клиффорд.
'Oh, American!' He laughed a hollow laugh. 'No, I've asked my man if he will find me a Turk or something...something nearer to the Oriental.' - Американку! - глухо рассмеялся Микаэлис. -Нет уж, я попросил слугу, чтобы он мне турчанку нашел или какую-нибудь женщину с Востока.
Connie really wondered at this queer, melancholy specimen of extraordinary success; it was said he had an income of fifty thousand dollars from America alone. Конни надивиться не могла на это дитя сногсшибательной удачи: такой необычный, такой задумчивый и печальный... Поговаривали, что только постановки в Америке сулят ему пятьдесят тысяч долларов ежегодно.
Sometimes he was handsome: sometimes as he looked sideways, downwards, and the light fell on him, he had the silent, enduring beauty of a carved ivory Negro mask, with his rather full eyes, and the strong queerly-arched brows, the immobile, compressed mouth; that momentary but revealed immobility, an immobility, a timelessness which the Buddha aims at, and which Negroes express sometimes without ever aiming at it; something old, old, and acquiescent in the race! Порой он казался ей красивым: склоненное в профиль лицо его напоминало африканскую маску слоновой кости - чуть навыкате глаза, рельефные дуги волевых бровей, застывшие неулыбчивые губы. И в неподвижности этой - несуетная созерцательность, отрешенность от времени. Таким намеренно изображают Будду. А в африканских масках никакой намеренности -все естественно и просто - в них извечное смирение целой расы.