Выбрать главу
Микаэлис задумал пьесу и в главном герое вывел Клиффорда. Он уже набросал сюжет и приступил к первому акту. For Michaelis was even better than Clifford at making a display of nothingness. Да, Микаэлис еще больше Клиффорда поднаторел в искусстве щеголять пустотой. It was the last bit of passion left in these men: the passion for making a display. У обоих мужчин, лишенных сильных чувств, только и осталась страстишка - щегольнуть, показать себя во всем блеске. Sexually they were passionless, even dead. А страстью (даже в постели) обделены оба. And now it was not money that Michaelis was after. Микаэлис отнюдь не гнался за деньгами. Clifford had never been primarily out for money, though he made it where he could, for money is the seal and stamp of success. Не ставил это во главу угла и Клиффорд. Хотя и не упускал случая заработать, ведь деньги - это знак Удачи! And success was what they wanted. А Удача, Успех - цель как одного, так и другого. They wanted, both of them, to make a real display...a man's own very display of himself that should capture for a time the vast populace. И оба тщились показать себя, блеснуть, хоть на минуту стать "властителями дум" толпы. It was strange...the prostitution to the bitch-goddess. Удивительно... Как продажные девки, завлекали они Удачу! To Connie, since she was really outside of it, and since she had grown numb to the thrill of it, it was again nothingness. Но Конни не участвовала в этом, ей неведом был их сладострастный трепет. Ведь даже заигрывание с Удачей попахивало мертвечиной. Even the prostitution to the bitch-goddess was nothingness, though the men prostituted themselves innumerable times. Nothingness even that.
А ведь не сосчитать, сколько раз Микаэлис и Клиффорд бесстыдно предлагали себя Вертихвостке Удаче. И тем не менее, все их потуги - тщета и пустота. Michaelis wrote to Clifford about the play. О пьесе Микаэлис сообщил Клиффорду в письме. Of course she knew about it long ago. Конни, конечно же, знала о ней намного раньше.
And Clifford was again thrilled. He was going to be displayed again this time, somebody was going to display him, and to advantage. Ах, как встрепенулся Клиффорд. Вот еще раз предстанет он во всем блеске - чьими-то стараниями и к своей выгоде.
He invited Michaelis down to Wragby with Act I. И он пригласил Микаэлиса в Рагби читать первый акт.
Michaelis came: in summer, in a pale-coloured suit and white suede gloves, with mauve orchids for Connie, very lovely, and Act I was a great success. Микаэлис не заставил себя ждать. Стояло лето, и он явился в светлом костюме, в белых замшевых перчатках, с очень красивыми лиловыми орхидеями для Конни. Чтение первого акта прошло с большим успехом.
Even Connie was thrilled... thrilled to what bit of marrow she had left. Даже Конни была глубоко взволнована до глубины своего естества (если от него хоть что-нибудь осталось).
And Michaelis, thrilled by his power to thrill, was really wonderful...and quite beautiful, in Connie's eyes. А сам Микаэлис был великолепен - он просто трепетал, сознавая, что заставляет трепетать других, - казался Конни даже красивым.
She saw in him that ancient motionlessness of a race that can't be disillusioned any more, an extreme, perhaps, of impurity that is pure. Она вновь узрела в его чертах извечное смирение древней расы, которую более уже ничем не огорчить, не разочаровать, расы, чье осквернение не нарушило ее целомудрия.
On the far side of his supreme prostitution to the bitch-goddess he seemed pure, pure as an African ivory mask that dreams impurity into purity, in its ivory curves and planes. Ведь в рьяной, неукротимо-похотливой тяге к своевольной Удаче Микаэлис был искренен и чист. Столь же искренне и чисто запечатлевает африканская маска слоновой кости самые грязные и мерзкие черты.
His moment of sheer thrill with the two Chatterleys, when he simply carried Connie and Clifford away, was one of the supreme moments of Michaelis' life. И объясним его трепет, когда под его чары подпали и Клиффорд и Конни: то был, пожалуй, наивысший триумф в его жизни.
He had succeeded: he had carried them away. Да, он победил, он влюбил в себя супругов.
Even Clifford was temporarily in love with him...if that is the way one can put it. Даже Клиффорда, пусть и ненадолго. Именно -влюбил в себя!
So next morning Mick was more uneasy than ever; restless, devoured, with his hands restless in his trousers pockets. Зато назавтра к утру он просто извелся: дерганый, истерзанный сомнениями, руки и в карманах брюк не находят покоя.
Connie had not visited him in the night...and he had not known where to find her. Конни не пришла к нему ночью... И где ее сейчас искать, он не знал.
Coquetry!...at his moment of triumph. Кокетка! Так испортила ему праздник!
He went up to her sitting-room in the morning. Он поднялся к ней в гостиную.
She knew he would come. Она знала, что он придет.