София закончила завязывать концы бинта и опустила в миску с водой лоскут ткани.
- Признаков заражения нет, - сказала она, выкручивая лоскут. - Если не ошибаюсь, рана начинает затягиваться. Надеюсь, что лихорадка тоже вот-вот пойдет на убыль, и тогда вам станет легче.
И она принялась влажной тряпицей смачивать ему лицо и лоб. Росс ощутил на мокрой коже дуновение ночного ветерка и слегка поежился.
- Вам холодно? - раздался рядом с ним нежный голос Софии.
Росс закрыл глаза и покачал головой.
- Нет, - прошептал он. - Пожалуйста, не останавливайтесь. Это так приятно.
София вновь смочила ткань. Влажный лоскут заскользил по шее и груди, и Росс от неожиданности негромко вздохнул. Как давно никто о нем вот так не заботился! Как ни напрягал он память, вспомнить все равно не смог. Исполненный благодарности к Софии, он прислушался к ее голосу - она едва слышно напевала себе под нос какую-то мелодию.
- Вы не знаете слов? - спросил он.
- Не все.
- Спойте мне.
- Боюсь, у меня не слишком красивый голос, - сказала она. - Вы будете разочарованы, если услышите весьма посредственное исполнение.
Росс поймал у себя на груди ее пальцы.
- Вы никогда не разочаруете меня.
Сначала София довольно долго молчала, даже не пытаясь вырвать руку, но в конце концов все-таки запела мелодичным умиротворяющим голосом:
Когда сердце вспыхнет любовным огнем,
Я буду рада любимому и ночью, и днем.
Ликуя, нежным звоном звенят колокола,
Приветствуя тебя, о любовь моя!
Она допела до конца и умолкла. Росс открыл глаза и увидел на лице Софии грустное и одновременно мечтательное выражение, словно ей вспомнилась ее первая и, увы, такая горькая любовь. Росс почувствовал, как в нем тотчас шевельнулась ревность, и попытался помочь ей стряхнуть с себя грустные воспоминания о прошлом.
- Вы правы, голосок у вас и впрямь не ахти какой выразительный, произнес он и тотчас улыбнулся, увидев, как София обиженно поджала губы. Но мне все равно понравилось, - поспешил добавить он.
София положила ему на лоб влажную ткань.
- Теперь ваша очередь меня развлекать, - игриво произнесла она. Давайте, я жду.
- Но я не умею петь.
- А я от вас и не жду особых талантов, принимая во внимание ваш голос.
- Чем вам не нравится мой голос?
- Он слишком скрипуч. Вряд ли можно ожидать, что вы запоете бархатистым баритоном. - И она рассмеялась, видя, что он слегка надулся. София же просунула руку ему под шею и поднесла к губам стакан ячменной воды. - Вот, сделайте еще глоток.
Росс с гримасой отвращения выпил предложенный ею напиток, которым обычно поят больных.
- Уже забыл, когда в последний раз пил ячменную воду, - проворчал он.
- Элиза говорит, что вы никогда не хвораете, - сказала она, ставя стакан на столик. - Да что там, все сыщики как один поверить не могут, что вы ранены. Послушать их, так выходит, что пули должны отскакивать от вас, как капли дождя.
Росс задумчиво улыбнулся:
- Я никогда не строил из себя сверхчеловека.
- Тем не менее почти все вас таковым считают, - возразила она и пристально посмотрела на него. - Будто вам неизвестны человеческие слабости. Будто вам не страшны пули.
Они оба на мгновение замолчали, глядя в глаза друг другу.
Неожиданно Росс понял, что ему задан немой вопрос.
- Боюсь, что люди ошибаются, - произнес он. - Есть у меня свои слабости. И немало.
София отвела взгляд в сторону и машинально принялась разглаживать складки на покрывале.
- Да, но вы не позволяете им взять над собой верх.
Он поймал ее пальцы и погладил бархатистую поверхность ее коротко остриженных ногтей.
- Что бы ты хотела узнать, София?
Ее ресницы моментально вспорхнули вверх.
- Почему вы не женились вторично после того, как ваша жена умерла? Ведь с тех пор прошло так много времени. Вы же еще относительно молоды.
- Относительно? - спросил Росс нахмурившись.
София улыбнулась:
- Скажите мне, почему вас называют Монахом с Боу-стрит, когда вам не стоило бы большого труда жениться вторично?
- Но мне не хотелось жениться вторично. Мне неплохо и одному.
- Вы любили свою жену? - не удержалась от вопроса София.
- Любить Элинор было легко, - ответил Росс и попытался вызвать в памяти образ покойной жены, представить ее нежное, бледное, с тонкими чертами лицо, светлые шелковистые волосы. Но казалось, что образ этот принадлежал какой-то иной, прежней жизни. Внезапно Росс со всей ясностью понял, что в его сердце остался лишь этот призрачный образ, а не воспоминания о живом человеке. Она была такая утонченная... такая умная... такая добрая. Она ни разу не отозвалась о ком-либо дурно. - Его губы тронула легкая улыбка. - Элинор не любила, когда рядом с ней кто-то бранился. Скольких трудов стоило ей отучить меня от этой дурной привычки!
- Должно быть, это была необыкновенная женщина!
- Верно, - согласился Росс. - А еще она была такая хрупкая, я бы даже сказал, болезненно хрупкая. Ее семья была против того, чтобы она выходила замуж.
- Вот как? Это почему же?
- Элинор постоянно хворала. Однажды осенним днем я взял ее покататься верхом по парку. Так вот, она простудилась и была вынуждена целую неделю провести в постели. Уж слишком болезненной была. Ее родители опасались, что замужество пойдет во вред ее здоровью, не говоря уже о выполнении супружеских обязанностей. Они боялись, что беременность раньше времени сведет их дочь в могилу. - В голосе Росса послышались нотки раскаяния. - Я сумел убедить их, что буду всячески оберегать Элинор и что ей не грозит никакая опасность.
София перевернула другой стороной влажную тряпицу у него на лбу, но он даже не осмелился посмотреть на нее.
- Четыре года мы были счастливы вместе. Сначала мы с Элинор думали, что она бесплодна, потому что за четыре года супружеской жизни она так и не забеременела. Признаюсь честно, я был этому даже рад.
- То есть вам не хотелось иметь сына или дочь?
- Мне было все равно. Лишь бы Элинор была здорова и не хворала. Но однажды она сказала мне, что ждет ребенка. Сама она несказанно обрадовалась этому. По ее словам, она никогда не была так счастлива. Я же убедил себя, что роды пройдут без осложнений.
Росс умолк, не в силах продолжать свой печальный рассказ. Любое упоминание имени покойной жены давалось ему с великим трудом. Но тем не менее он не хотел утаить от Софии даже самую малую частицу своего прошлого.
- Но что-то произошло?
Россу показалось, будто в его сознании отомкнули замок. Куда только подевалось его хваленое самообладание Он рассказал ей все - поведал даже о том, о чем он не осме лился бы признаться никому, даже священнику на исповеди чувствуя, что должен рассказать ей все, без утайки.
- В тот день, когда у Элинор начались схватки, у меня появилось недоброе предчувствие. Она плохо переносила боль, была слишком слаба, чтобы вытолкнуть из чрева ребенка. Схватки продолжались уже целые сутки, а на вторые... Боже, это был кромешный ад! Я послал за докторами, и они все четверо принялись спорить, что дальше делать с моей женой. Она корчилась в страшных муках и все время умоляла меня, чтобы я ей помог. Я был готов на что угодно. В буквальном смысле на что угодно.
Росс даже не заметил, как руки его сжались в кулаки, - до тех пор, пока не почувствовал, что София легонько потерла ему пальцы, ослабляя напряжение в мышцах и сухожилиях.
- Единственное, в чем сошлись доктора, - что ребенок был слишком крупный. Мне предстояло сделать выбор. Разумеется, я сказал, чтобы в первую очередь спасали жизнь Элинор. Но это значило, что... - Он умолк, не договорив, чувствуя, как у него перехватило дыхание. Он не знал, что должен говорить дальше. Ибо слова были бессильны передать весь ужас происходившего. - Боже, она потеряла столько крови! Элинор кричала, умоляла меня, чтобы я остановил их. Она была готова пожертвовать собой, умереть, чтобы только вы жил наш ребенок, но я не хотел ее терять. И поэтому они оба... - Росс вновь остановился, чтобы перевести дыхание.