В маленьком конференц-зале ее уже поджидали четверо парней и две девушки. Совсем молодые – от двадцати до двадцати пяти, – они расселись полукругом на пластмассовых и хромированных стульях. Врач-стажер, аспирант, двое интернов и два студента медицинского колледжа. Белая накрахмаленная униформа ярким пятном выделялась на фоне синих стульев. Они болтали и пересмеивались, но стоило Ванессе открыть дверь, как все сразу же посерьезнели. Они были новичками в отделении для подростков – попали сюда лишь пару недель назад, и в присутствии Ванессы старались не позволять себе лишнего. Кто знает, как она отнесется к подобному легкомыслию? Наверняка они были наслышаны о ее взрывном темпераменте, об умении подмечать малейшие детали, о тех требованиях, которые она предъявляла к своим сотрудникам, и о готовности с пеной у рта отстаивать своих пациентов.
Ванесса уселась на крайний стул и приготовилась слушать. В свои тридцать восемь она чувствовала себя куда старше этих молоденьких врачей и практикантов, что, впрочем, ничуть ее не смущало. Она кивнула рыжеволосому Питу Олдриху, врачу-стажеру. Тот взял одну из карточек, лежавших у него на коленях, и открыл на нужной странице.
– У нас парочка новеньких, – заметил он. – Пятнадцатилетняя девица с диагнозом «анорексия». Электролитный дисбаланс. Брадикардия. Обезвоживание организма. Вес – тридцать восемь килограммов. У нее…
– Имя у нее есть? – прервала его Ванесса. Пит Олдрих, при всей его одаренности, всерьез беспокоил ее своей привычкой относиться к пациентам как к набору симптомов, которые необходимо излечить в кратчайшие сроки.
– Шелли Кольер. Беспокойная особа. Всю ночь разгуливала по коридорам. Собственно говоря, пыталась сбежать, но медсестры ее остановили.
Ванесса откинулась на спинку стула и окинула взглядом своих подопечных.
– Итак, что мы будем делать с мисс Кольер?
– Режим покоя? – робко предложила одна из студенток.
– Медсестра должна находиться рядом с ней, когда она ест, – сказал аспирант.
– Она вытошнила свой завтрак, – заметил на это Пит.
– Нельзя пускать ее в ванную в течение часа после еды, – сказала Ванесса. – Если девушка не станет есть, дайте ей осмолайт. Откажется глотать – кормите через трубочку. Психотерапевта ей уже назначили?
– Да, он приходил сегодня утром.
– Хорошо. Держите меня в курсе дела. Кто у нас следующий?
Пит открыл вторую карточку.
– Четырнадцатилетний парень с кистозным фиброзом. Лег в больницу, чтобы немного привести себя в норму. Дома ему все труднее было дышать. В школу он уже ходить не мог, и… – Пит замолчал и быстро глянул в карточку на имя пациента. – Джордан Уайли, – добавил он.
– Ах, Джорди, – по лицу Ванессы скользнула грустная улыбка. Джордан Уайли не появлялся здесь уже месяца два или три. Тем не менее все те три года, что она тут работала, он регулярно ложился в больницу. При мысли о том, что она снова увидит его, Ванесса испытала радость и боль одновременно. Джордан был чудесным парнишкой, которым она искренне восхищалась. Он мужественно переносил свою болезнь, но даже это не могло спасти его от печальной неизбежности. Кистозный фиброз был причиной того, что он постоянно испытывал трудности с дыханием. Оставалось лишь гадать, какой из визитов в больницу станет для мальчика последним. Наклонившись вперед, Ванесса стала расспрашивать Пита о состоянии больного.
Пит взглянул на свои записи.
– Парень очень мал для своего возраста – выглядит лет на десять-одиннадцать. С деформированной грудью. У него проблемы с дыханием, однако синюшности не наблюдается: лунки ногтей розовые.
Ванесса ясно представляла себе эти ногти – чрезмерно плотные и большие из-за недостатка кислорода. Помнила она округлые плечи и выступающую грудину – результат неустанной борьбы Джорди с собственным дыханием.
– Очень плохие легкие, – продолжил Олдрих. – Постоянно выкашливает из себя слизь. Отличается, впрочем, неплохим аппетитом. Проглотил приличный завтрак, но затем, после простукивания, его стошнило.
– Нельзя назначать ему перкуссию сразу после еды, – заметила Ванесса.
– Он сказал мне то же самое, – Пит глянул на нее с долей удивления. – Вообще, этот парень умеет действовать на нервы. Указывает, что следует делать и чего не следует, постоянно задает вопросы. Какие антибиотики ты ему прописываешь, нельзя ли изменить дозу, ну и так далее. Видимо, полагает, что разбирается в этом лучше, чем мы. – Он бросил взгляд на одну из практиканток, и та сочувствующе кивнула.
Ванесса подошла к Питу и забрала у него медицинскую карточку.
– Он и правда разбирается в своем состоянии лучше, чем вы, – заметила она. – Возможно, даже лучше, чем вы шестеро, вместе взятые. А то и мы семеро. Этот парень изучает кистозный фиброз дольше, чем вы, доктор Олдрих, – она открыла карточку, но так и не взглянула в нее. – И я бы настоятельно советовала вам прислушиваться к его пожеланиям.
Ей хотелось самой повидать Джорди. Закончив обход, Ванесса сразу направилась в его палату, которую он делил со своей ровесницей – пятнадцатилетней девочкой, страдавшей от болезни почек. Ванесса замерла в дверях, внимательно разглядывая Джорди. Парнишка сидел на кровати, опершись на подушку. Он лениво перелистывал страницы книжки, лежавшей рядом с ним на матрасе. Выглядел Джорди куда хуже, чем в прошлый раз. Его изможденная фигурка казалась особенно крохотной на этой широкой кровати, а лицо поражало своей болезненной бледностью. Темные волосы мальчика были убраны в короткий хвостик на затылке. Ванесса постаралась скрыть огорчение, вызванное столь явной переменой к худшему.
– Привет, дружок! – окликнула она его от двери.
Джорди поднял голову и улыбнулся.
– Вам нужно будет поскорее выпихнуть меня отсюда, доктор Грей, – заявил он. – Моя группа отправляется через две недели в зимний лагерь, и я собираюсь ехать с ними.
Улыбнувшись в ответ, она подошла к кровати. Получается, парень все просчитал. При должном лечении улучшение у человека с его диагнозом должно было начаться через две недели. Джорди хотел отправиться в лагерь в наилучшей для себя форме. Ванесса задернула занавеску между постелью мальчика и кроватью его спящей соседки.
– Доктор Олдрих сказал, что ты перестал ходить в школу.
– Это такой рыженький? Он даже не стал меня слушать. Я же сказал ему, что меня стошнит, если сделать простукивание сразу после завтрака.
– Я знаю. Этого больше не повторится.
– Присаживайтесь, – Джорди подвинулся на край кровати, чтобы Ванесса могла сесть. Она бы ни за что не сделала это без его разрешения. Не один практикант получил от нее головомойку за то, что плюхнулся на постель пациента без приглашения. В конце концов, кровать была единственным пространством, которое эти ребятишки могли назвать своим собственным.
– Так что там со школой? – вновь поинтересовалась она.
Джорди хрипло вздохнул.
– На этот раз все хуже, чем обычно, – признал он, и Ванесса поняла, что речь идет о его здоровье. – Я больше не могу лежать. Не могу дышать в таком состоянии. Даже сплю я теперь сидя, опершись о подушку. И по лестнице подниматься я тоже не могу.
– Может, стоило прийти к нам пораньше? – спросила Ванесса. Ей показалось, хотя она и не была уверена на сто процентов, что губы у Джорди приобрели синеватый оттенок.
– Пожалуй, – снова вздохнул тот.
В левом ухе у него Ванесса заметила крохотное золотое колечко.
– А это откуда? – она легонько коснулась колечка.
– Вам нравится? Круто, правда?
– Правда, – горло у нее невольно сжалось. Этот парнишка никогда не будет таким, как все. Когда-то, совсем маленьким, он ничем не отличался от своих сверстников. Но другие дети росли, крепли и развивались, а его тело слабело все больше – и так месяц за месяцем. Серьга в ухе была попыткой доказать, что и он не хуже остальных. – Ты – один из самых крутых парней, с какими мне доводилось встречаться, Джорди.
– Джордан, – поправил он Ванессу с гримасой недовольства.