Выбрать главу

Антон ничего не ответил — только молча жевал пиццу, запивая соком.

— Меня больше интересует другое, — продолжала Ирина, — этот Алексей явно врет. Как бы ни злился Павел, вряд ли он так откровенно угрожал ей, пытаясь запугать. Зачем ему-то топить Пашу? Из ревности?

— К сожалению, тут мы ничего не сможем доказать. Единственным свидетелем их разговоров могла быть Алла, а на нее надеяться нельзя. Даже если она скажет, что при ней Алена такого не говорила, он всегда может сослаться на другой разговор. Гиблый вариант. Можно попробовать раскрутить орудие убийства. Это не домашний нож, убийца принес его с собой. Значит, не был уверен, что в доме найдется что-либо подходящее. В принципе это говорит в пользу Павла: если он убивал под влиянием момента, зачем ему было приносить с собой нож.

— Но это же веский аргумент! Вы не говорили об этом со следователем? — взволнованно спросила Ира.

— Пока нет. Видите ли, этот аргумент может быть веским, если обвинение захочет принять его в качестве такового. Но им это не нужно. Они скажут, что, направляясь к Алене, Павел после телефонного разговора с ней уже был в таком взвинченном состоянии, что по дороге зашел в магазин и купил нож. Такие ножи можно купить в любом хозяйственном магазине, в любом супермаркете. Можно обойти все магазины в районе Алениного дома, ведь нам точно известно, когда именно могла быть совершена покупка, и я завтра займусь этим. Возможно, кто-то из продавцов вспомнит человека, который покупал нож около пяти — шести вечера — в конце концов, не каждый же день их покупают. Но надеяться на это вряд ли стоит.

— Но почему? Мы ведь можем набрать еще несколько таких спорных моментов… — не сдавалась Ирина.

— Ира, — мягко сказал адвокат, — вы еще не знаете самого главного. Экспертиза обнаружила на ноже отпечатки пальцев Павла. Когда я спросил его — трогал ли он нож, он ответил, что был в состоянии шока и плохо помнит, что делал после того, как понял, что ее убили. Говорит, что подходил и наклонялся над ней и вполне допускает мысль, что механически трогал нож. Это делает обвинение практически неопровержимым, понимаете?

— Нет, этого не может быть… — Ира побледнела и откинулась в кресле. Ее пальцы, державшие сигарету, задрожали. Усилием воли, однако, она взяла себя в руки и встала. — Извините меня, Антон, но мне лучше пойти домой. Я не в состоянии сейчас о чем-либо говорить. Мне нужно прийти в себя.

— Вы уверены, что вам стоит оставаться одной? — с тревогой спросил адвокат.

— Абсолютно. Мне не нужен никто. И не волнуйтесь за меня, — она усмехнулась, — я сильная женщина, а теперь стала еще сильнее. У меня нет выбора.

Они вышли из офиса вместе и разъехались — каждый на своей машине.

18

Андрей Горелик добросовестно выполнял свой служебный долг. Откровенно говоря, когда на ноже обнаружились отпечатки пальцев Павла Ростовцева, он потерял интерес к этому делу — оно становилось слишком очевидным. Даже если здесь что-то не так, ему уже точно не дадут копать дальше — доказательств более чем достаточно. Единственное, что не давало ему покоя, — дневник Алены. Его так и не нашли, хотя перерыли всю квартиру. Либо убитая сама его спрятала куда-то, либо это сделал Павел.

Когда майор спросил его об этом, Ростовцев удивленно посмотрел на него и ответил, что впервые слышит о дневнике. Потом вспомнил, что пару раз ему бросалась в глаза тетрадка в обложке бутылочного цвета, более того, она лежала раскрытая, чуть ли не приглашая его прочитать написанное там. Но он никогда не позволял себе сделать это и что случилось с дневником не знает.

Что ж, придется обойтись без тетрадки, тем более что трудно было бы рассчитывать найти в ней разгадку преступления. Скорее всего обычные женские откровения. Но зачем тогда надо было ее прятать? Горелик терялся в догадках. В конце концов, он решил просто зафиксировать факт пропажи и на этом успокоиться: на нет и суда нет. Хотя суд-то как раз и будет. Парню грозит весьма серьезный срок, хотя проныра адвокат может скостить его всякими смягчающими обстоятельствами. Но только смягчить.

Андрей вдруг поймал себя на мысли, что ему жаль Павла. Более того, он вынужден был признаться самому себе, что в глубине души не верит в его виновность. Еще он признался себе, что ему очень жаль Ирину, потому что она действительно нравилась ему. Ему нравилось, как она держится, как логично рассуждает, как одевается и водит машину. Он всю жизнь мечтал о такой женщине, да не встретил. А теперь вот нашлась такая, но замужем. И Горелик признался сам себе, что хотел бы оправдания Павла, чтобы она не страдала. Он ведь был добрым, майор Горелик, и не мог позволить себе подумать о том, чтобы воспользоваться ситуацией. Потому что чувствовал, как ей трудно и плохо. В принципе он готов был помочь ей, но не видел возможности. Начальство торопило его, в прокуратуре дело считали раскрытым, и он был практически бессилен. Можно попытаться выиграть пару дней на поиски дневника, но он плохо представлял себе, где искать. Обыск квартиры, машины и офиса Павла ничего не дал. Его секретарша вынуждена была признать, что Ростовцев выбежал из кабинета в крайнем волнении — еще одна деталь в пользу обвинения. Его компаньон Бортников — любопытная, между прочим, личность — показал, что Павел весь этот год пребывал в нервном напряжении, вынужден был врать жене и одновременно всячески ублажал любовницу. Тоже не в пользу Павла. Кстати, Андрей на всякий случай проверил алиби Бортникова — его помощница показала, что в момент убийства они работали в его кабинете.