Сердце Майкла ухнуло в груди — запоздалая реакция. Он спешил добраться домой раньше кеба. У дома стряпчего он проявил неосторожность — позволил Энн себя заметить.
Как бы она поступила, если бы узнала его? Приехала или нет, если бы поняла, что он за ней следил? Майкл вспомнил утреннее солнце и ее, лежащую в его постели. Энн спала тихо и незаметно, как жила. За исключением тех моментов, когда приближался оргазм. Тогда она совершенно преображалась.
Энн и Рауль исчезли в арке подъезда. Вчера ночью Майкл отведал ее невинность. А утром был с женщиной, которую сам сотворил: соленой от пота и сладкой от желания. Никогда прежде он не вызывал кровотечения у женщин. Ему бы полагалось мучиться угрызениями совести, однако он их не испытывал. На все время, которое им было отпущено, Энн суждено оставаться его женщиной, женщиной альфонса. Женщиной убийцы.
Два лакея неловко сняли с кеба баул. Он, без сомнений, набит всякой серостью — бесцветными платьями, которые так к лицу старой деве. Наконец они ухватили баул — каждый за свой конец — и тоже скрылись под аркой входа, куда только что проследовали Энн и его дворецкий.
Майкл посмотрел на легкую ткань на своей руке: прозрачный голубой шелк напомнил глаза его сожительницы. Он представил Энн в ярких одеждах, очень подходящих ее природной чувственности, а не семейному положению старой девы.
Майкл горько завидовал мужчине, который некогда поправился Энн, а затем сгорел в пылающем аду. А вот она совсем не завидовала той женщине из его прошлого. Он не привык ни к щедрости, ни к доброте. А Энн дала ему и то и другое. Послышались отдаленные шаги на мраморной лестнице, затем ближе — в коридоре, ведущем в гостиную. Его старая дева оказалась борцом.
Диана была красивой женщиной — ему очень нравилась ее безудержная страсть. Они вместе смеялись, пили шампанское, занимались любовью. Все остальное не имело значения. Когда враг уничтожил ее страстность, не осталось ничего, что поддерживало бы ее жизнь.
Энн оказалась столь же сильной, сколь и страстной. Умной. И знакомой со смертью и страданиями. Такая могла бы выжить.
Он почувствовал, как шелохнулся воздух за спиной — дворецкий. Но кожей ощутил присутствие Энн. Возбуждение не покидало Майкла ни на минуту.
— Мадемуазель Эймс, месье!
Майкл выпустил из рук гардины и повернулся к единственной на свете женщине, которая не могла представить, как эго он не нравится другим. Ее голубые глаза смотрели настороженно, плечи расправлены. Она не позволила Раулю принять свой плащ. Лишь сила воли удерживала ее, чтобы не броситься прочь от своих непомерных желаний.
Ночью страстность Энн стала его врагом, как в итоге страстность Дианы обернулась против нее самой. Придется принимать меры, чтобы нервозность и беспокойство не вызвали у Энн мыслей, которые заведут на губительный путь.
Майкл улыбнулся:
— Ты пришла…
— Как видишь.
Но он не видел… как далеко готов зайти, чтобы удержать ее в узде. Насколько полно готов отдаться одиссее страсти, которая увлекла их обоих. И когда она поймет, что совращение и обман — это одно и то же, ее любовь обратится в ненависть. Он сознательно играл на ее доброте, как до этого на ее чувственности.
— Ты готова к тому, чтобы нас увидели вместе за пределами этих стен?
Вопрос застал ее врасплох, как Майкл и рассчитывал. А выражение ее лица застало врасплох Майкла. И та боль, которую он увидел, поразила его. Энн еще не решалась открыто показаться на людях с человеком, носившим на лице отметины прошлого. Она склонила голову, пытаясь скрыть сквозивший в ее чертах ужас. Но напрасно! Майкл даже угадал его.
— Да, конечно, готова.
Майкл расслабился. Он намеревался причинить ей гораздо большую боль, чем она ему.
— Тогда я хочу тебе кое-что показать, что-то совершенно необыкновенное. Согласна?
Энн потерла броский голубой бархат затянутыми в перчатку пальцами. Она мысленно проклинала и себя и Майкла. Если бы знала, что он собирается повести ее к модистке, ни за что бы с ним не пошла. Энн чувствовала себя так, словно ее использовали. Майкл ее обманул, но что того хуже — он ее стеснялся. Она оттолкнула ткань.
— Я предпочитаю что-нибудь более спокойное. Например, темно-синий цвет.
Майкл обменялся взглядом с мадам Рене — маленькой волевой женщиной с неестественно рыжими волосами и достойным королевы воротником из жемчужин. Энн правильно поняла их безмолвный диалог: эта провинциалка ничего не понимает в моде.
Так оно и есть! Но зато Энн знала, как сурово судит свет незамужних женщин. Как бы ярко она ни одевалась, все равно останется старой девой, не сделается моложе и привлекательнее. Какой же она была легкомысленной, когда согласилась жить с человеком, о котором ничего не знала, кроме того, что у него превосходное тело и что он способен заставить женщину забыть обо всем.
— Мадемуазель, давайте сначала снимем мерки, а потом решим. — Модистка подняла изящную руку, и на ее пальце сверкнул огромный бриллиант. — Клодетта, прими у мадемуазель ридикюль, Анжелика — перчатки, Бабетта — плащ. Не стоит беспокоиться, мадемуазель. Месье Мишель за всем присмотрит.