Как и обещал ее тюремщик, Энн могла слушать, думать и запоминать. Леди Уэнтертон… женщина с непомерными аппетитами.
«Ты когда-нибудь испытывал близость и дружбу с другой женщиной?»
«Да, однажды. Давным-давно».
«И что потом произошло?»
«Она умерла».
С возрастающим ужасом Энн смотрела и смотрела на правую руку графа, которая без перерыва перекатывала серебряные шарики.
— А теперь, мисс Эймс, я хочу, чтобы вы поняли, в какое незавидное положение попали. Любящая дочь испытывает телесные муки и, чтобы удовлетворить похоть, убивает мать. Какое же великое чувство вины вы должны испытывать! Вы предоставляете мне уникальную возможность. Вы устали, мисс Эймс. — Глаза графа светились злобой, которая проистекала от чего угодно, но только не от болезни. — Хотите прослушать на сон грядущий еще несколько строк из Марвелла? Пророческие слова. Не сомневаюсь, вам интересно, какое я придумал вам наказание.
Энн не могла двигаться, она не могла говорить. Ее убьют, но она так и не поймет за что.
— Не мучьте себя, дорогая. Все в свое время поймете. — Граф точно знал, что она думала, и не скрывал своего удовольствия. — Все совершенно ясно.
За плечами шелест крылатой колесницы,
То время погоняет невидимый возница.
А впереди пустыня вечности безбрежной,
Где красоте твоей не суждено быть прежней.
Ее не отразят ни мрамор гроба скорбный,
Ни песнь, которую выводит глас мой скромный.
Лишь черви, что в земле извечно обитают,
Хранимый дар девичества познают.
Черви… Гроб…
Казалось, нет сильнее чувства, чем ужас. Но где пределы этого чувства? Граф рассмеялся понимающе, даже сочувственно.
— Вы, конечно, больше не девственница. Но червям, полагаю, все равно. Хотите воссоединиться с вашей матушкой? Она вас заждалась.
Этого не может быть, мать похоронена. Энн сама бросила первую горсть земли на крышку ее гроба. Он же не закопает ее живьем! Слезы бессилия наполнили ее глаза, граф придвинулся ближе.
— Да, похоже, вы готовы. Но поймите: причиной всему — ваша похоть. Если бы вы уняли свои телесные желания и остались в Дувре, ничего бы не случилось. Если бы мой племянник унял свои телесные желания и остался в Йоркшире, тоже ничего бы не произошло. И еще одно — мисс Эймс, смотрите на меня, когда я с вами разговариваю! — я хочу, чтобы вы осознали: мой племянник законный. — Злоба сверкнула в его увядших глазах. — Каково ощущать, что тебя пользует мертвец?
Энн наконец поняла.
Глава 18
Дар. Майкл задумался. Письмо оказалось настоящим подарком.
Габриэль советовал обратиться в полицию, но у Майкла не было никаких улик, кроме тех, что свидетельствовали против него самого. И вот в его руках доказательство, что Уильям Стердж-Борн, граф Грэнвилл — не такой безобидный, увечный старикашка, каким его представляет свет.
Почему же не обратиться к суперинтенданту полиции?
Вокруг мерцали всполохи света и тени и отражались в стеклянной крышке стола. И каждая вспышка — одна потерянная секунда.
Суперинтендант возвратил обратно письмо, ночной колпак сбился на один бок.
— Не могу взять в толк, в чем тут срочность и почему вы ивились в такой неурочный час? Приходите утром в участок, сэр. И нечего будить людей по ночам.
Майкл принял письмо и свернул втрое.
— А что, могила матери мисс Эймс в самом деле обезображена?
— Насколько я знаю, нет.
— Вы ходили к нему? Сообщали об этом?
— Нет, однако я не понимаю…
— Он захватил Энн Эймс.
— Послушайте, уважаемый, лорд Грэнвилл — человек высокой морали. К тому же он пожилой джентльмен и прикован к инвалидному креслу. Мисс Эймс наверняка находится в собственной постели, где в столь ранний час должно пребывать всем добропорядочным гражданам…
— Ее там нет, — перебил полицейского Майкл самым невежливым образом. — Она дала телеграмму в имение, сообщила, каким прибывает поездом. На вокзале ее встретил кучер и отвез в дом графа. Энн приказала забрать себя через час, но через час кучера не пустили в имение. И нет никаких сведений ни о графе, ни о мисс Эймс.
— Ее имение достаточно далеко от дома лорда Грэнвилла. — Бакенбарды суперинтенданта раздраженно топорщились. — Мисс Эймс наверняка заночевала у графа. Зайдите к нему утром и убедитесь во всем сами.
— Утром будет слишком поздно, — продолжал убеждать его Майкл. Полицейский подозрительно посмотрел на него,
— Каким образом письмо оказалось у вас, если оно адресовано мисс Эймс?
Майкл понимал, что правды говорить нельзя. Суперинтендант не поверил бы, скажи он, что старая дева заплатила ему. желая приобрести немного счастья, а вместо этого впуталась в кошмар двадцатидевятилетней давности.
— Мисс Эймс остановилась в Лондоне у наших общих друзей, — солгал он. — И когда уезжала, письмо с собой не взяла. Друзья прочитали письмо, решили, что текст довольно странный, и связались со мной. Суперинтендант Дрейк, я прошу вас об одном: чтобы вы и несколько ваших людей сопровождали меня в имение лорда Грэнвилла. Если мисс Эймс ничего не угрожает, ваша совесть будет чиста: вы сделали все от вас зависящее, чтобы отвести опасность от одинокой женщины.
— Здесь не Лондон, сэр! — проревел Дрейк. — Наши лорды не пристают к добропорядочным женщинам. Убирайтесь из нашего города, иначе я прикажу вышвырнуть вас вон!