Потом все прошествовали к медной мемориальной доске, которую прибили у входа в физическую лабораторию. И там тоже кто-то держал речь. Но мы уже не слышали, потому что удрали через черный ход.
Этот Шварци очень шустрый. В стране еще не успели отслужить панихиды по убитым, а он уже покончил с поминовением.
А мы постепенно забыли не только учителя математики, но и саму математику, так как в течение двух месяцев проходили вместо математики Танах. Восемь часов Танаха в неделю, в быстром темпе прошлись по десяти из двенадцати пророков. Ребята смеялись, что для одиннадцатого и двенадцатого классов ничего нам из Танаха не останется, придется учить Новый завет.
В конце концов пришла замена. Молодой парень, студент из политехнического, толстенький такой и очень нервный, неудавшийся гений, решивший испытать на нас новую методику. Я сразу почувствовала, что из головы у меня выветривается и то немногое, что я еще знала.
Сначала мы пытались немного дурачить его, по крайней мере пока он не выучил наши имена. Я дала ему прозвище «Сосунок», которое сразу приклеилось к нему, потому что он и правда был похож на сосунка, я даже сомневаюсь, начал ли он уже бриться. Но очень скоро он завел себе книжечку с именами и все время ставил там оценки. Мы не очень-то расстроились из-за этой книжечки, учителя сами обычно устают от этого дурацкого метода еще раньше, чем им удается сломить нас. Но он почему-то с первой же минуты стал приставать ко мне, вызывал меня почти через урок к доске и, если я не знала, оставлял там, да еще издевался. У меня нет больших амбиций в отношении математики, не это меня трогало, а его издевки, все-таки обидно. Мое имя он запомнил сразу же, но фамилию усвоил неточно и, конечно, не связал ее с тем фактом, что мама преподает историю в старших классах. Я вовсе не требовала к себе особого отношения, просто хотела, чтобы он это знал. Но до него никак не доходило, как я ни пыталась потом разными путями намекнуть ему.
Лишь к концу года, когда между нами разразилась настоящая война и я перед всем классом сказала ему: «Жаль, что тебя не убили вместо нашего прежнего учителя», а он побежал к директору, — только тогда он узнал об этом, но было уже поздно и для него, и для меня.
Адам
Куда только не попадал я во время своих настойчивых, непрекращающихся поисков! Однажды утром даже оказался в армейском отделе, занимающемся поисками пропавших без вести. Это случилось зимой, в один из по-весеннему ясных дней. Мне вдруг опротивело в гараже. Рабочие-арабы сидели под навесом и поедали свои лепешки, смеялись и напевали в такт музыке, звучавшей из приемников, установленных в машинах. В утренней газете мне попалась на глаза статья об армейском отделе, занимающемся пропавшими без вести, — как он работает, какие в его распоряжении имеются средства, каких успехов он достиг. И вот я уже там, сижу в комнате ожидания рядом с парой тихих стариков.
Я думал, что это дело нескольких минут, сообщу его имя, чем черт не шутит…
Это было уже после большой неразберихи, после возвращения пленных и знаменитых скандалов. Были сделаны выводы из ошибок и создан целый аппарат, разместившийся в больших бараках в роще возле Кирии.[5] Большинство служащих были офицеры — мужчины и женщины. Там же имелся пункт первой помощи с врачом и медсестрами. На столах множество телефонов, а на площади снаружи теснится по крайней мере с десяток военных машин. Я ждал недолго. Женщина-офицер ввела меня в один из кабинетов, обставленный не как военное учреждение, а как жилая комната. За письменным столом сидела очень симпатичная женщина в чине майора, а около нее — еще две женщины, чином пониже. Все они внимательно выслушали мой рассказ.
А история моя была довольно странной.
Разве мог я сказать им, что ищу любовника моей жены? Я сказал — друг.
— Друг? — немного удивились они, но как будто вздохнули с облегчением. — Только друг?