Он не стал дожидаться ответа.
— В сентябре 1929 года, за три месяца до обвала биржи, они продали все ценные бумаги. Они влюбились в двух сестричек, приехавших в 1924 году из Польши. Они так в них влюбились, что думали только о сестрах и не хотели думать о ценных бумагах.
— О, любовь побила биржу? — На какое-то мгновение Анди испугался, что его замечание прозвучало слишком дерзко.
Но дядя Аарон рассмеялся:
— Да, и на деньги, которые на пике экономического кризиса мало у кого водились, они приобрели ту фирму по металлолому в Питтсбурге, которая в 1917 году откупила их бизнес, еще одну фирму в Далласе и стали сразу не только счастливейшими из мужей, но еще и очень преуспевающими бизнесменами.
— Эти две вещи совместимы?
— Нет, но им было хорошо. Однако не бывает счастья без капельки горечи. У Самуэля и Ханны не было детей. Зато у Беньямина и Тирцы их было трое. Моего брата, врача, вы знаете. — Он показал на отца Сары, который сидел в кресле у окна и дремал.
— Меня вы тоже знаете, но вы еще не знаете, что я в этой семье неудачник и ничего не прибавил к ее славе. С моей сестрой Ханной вы еще познакомитесь. Хотите верьте, хотите нет — но это она заправляет фирмой, она расширяет ее, а как она это делает — для меня загадка, но загадка добрая, ведь с этого мы все живем, и мой кузен Иосиф со своей Лией — они остались живы и тоже приехали сюда. Что делал ваш отец во время войны?
— Он был солдатом.
— Где?
— Сначала во Франции, потом в России, под конец в Италии, где и попал в американский плен.
— Когда Иосиф это услышит, он обязательно вас спросит, не проходил ли ваш отец через Козаровск, но я уверен, вы этого не знаете.
— Не имею ни малейшего представления. Отец рассказывал мне о войне не больше того, что я вам только что поведал.
Дядя Аарон приподнялся.
— Нам всем надо идти. Иосиф и Лия хотят в синагогу.
Анди взглянул на него с удивлением.
— Вы думаете, что четырех часов сегодня утром вполне достаточно? Да, их хватило бы и мне, и большинству остальных. Но Иосиф и Лия ходят туда значительно чаще, а сегодня у Давида бар-мицва.
— Мне…
Но Анди не мог вспомнить это еврейское слово и покраснел.
— Мне понравилась та маленькая речь, которую Давид произнес за обедом.
— Да, Давидова дераша была хороша. Как в части изложения Торы, так и после, когда он говорил о любви к музыке. И утром на богослужении он тоже хорошо читал. — Дядя Аарон смотрел прямо перед собой. — Ему нельзя потеряться. Никому больше нельзя теряться.
2Анди и Сара шли через Центральный парк. Родители Сары жили на его восточной стороне, а у них самих квартиры были на западной.
Заходящее солнце отбрасывало длинные тени. Было прохладно, скамейки стояли пустые. Лишь пара любителей бега трусцой и роликов да несколько велосипедистов встретились им на пути. Он обнял ее за плечи.
— Почему дядя Аарон рассказал мне историю вашей семьи? Мне было интересно, но не думаю, что он мне рассказал ее просто так.
— А почему?
— Ты не должна отвечать на мои вопросы контрвопросами.
— А ты не должен меня поучать.
Они шли молча, и у обоих на сердце тлела обида на другого, и оба были несчастливы из-за этой обиды. Они были знакомы уже два месяца. Познакомились в парке; собаки, которых они выводили гулять по просьбе своих уехавших соседей, хорошо знали друг друга. Через два дня они договорились встретиться после обеда, чтобы выпить по чашечке кофе, а расстались лишь к полуночи. Уже в тот вечер он знал, что влюбился, она поняла это на следующее утро, когда проснулась. С тех пор они проводили вместе уик-энды и еще два-три вечера в неделю, а с вечерами прихватывали и ночи. Оба были очень заняты; он получил от своего университета в Гейдельберге годичный отпуск и стипендию для написания диссертации по юриспруденции. Она работала над программой компьютерной игры, на которую отводилось несколько месяцев. Катастрофически не хватало времени: для работы и для себя.
— Это был прекрасный праздник, я благодарен тебе за то, что ты взяла меня с собой. Все было прекрасно: и синагога, и обед, и разговоры. Я ценю ту доброжелательность, которую все проявили по отношению ко мне. Даже дядя Иосиф и тетя Лия были доброжелательны, хотя это наверняка далось им нелегко. — Он вспомнил, как Сара в один из первых вечеров рассказала ему о дяде Иосифе, тете Лие и их семье, уничтоженной в Освенциме. Он не знал, что сказать. Сказать «Это ужасно» казалось слишком банальным, а спросить, сколько человек в семье, было, по меньшей мере, нетактично, словно он считает, что уничтожить маленькую семью есть меньшее зло, чем уничтожить большую.