Вечер заканчивается у меня, в квартире с настежь распахнутыми окнами, куда струится теплый летний воздух. Мы слушаем босса-нову. Сериз скручивает сигарету с травкой. Она спорит с рухнувшим в кресло Дэвидом, который уверяет ее, что раньше было лучше. Девятисотые годы представляются ему неиссякаемым источником воображения. Студентка возражает, что в те времена уже обличали декадентство, что художников-новаторов не замечали, а на шахтах эксплуатировали детский труд. Затем она сообщает, что голодна, и я веду ее на кухню. Она с улыбкой смотрит, как я готовлю ей бутерброд. Во втором часу ночи Дэвид заявляет, что идет спать. Сериз приближается и шепчет мне на ухо:
— Я могу остаться? А то метро уже закрыто. Меня бы это выручило.
Пораженный, я бормочу:
— Да, конечно… Разумеется…
Она довольно холодно отвечает: «Спасибо», после чего безмятежно целует американца, и за тем закрывается дверь.
Можно подумать, что она сделала мне предложение. Но, объективно рассуждая, она попросила только о ночлеге. Может быть, она имела в виду диван в гостиной. Пока я перебираю в уме гипотезы, Сериз возвращается ко мне с несколько отсутствующим видом:
— Я пойду спать. Тебе не помешает, если я лягу рядом с тобой?
В электрошоке от этой смеси беспечности и отваги я показываю ей спальню и предлагаю лечь справа; потом я проскальзываю в ванную, спеша совершить малый туалет. Я приглаживаю волосы, чтобы явиться в наилучшем свете перед своей новой любовницей; подтягиваю резинку трусов к пупку (как раз то, что нужно для скрадывания начинающего округляться брюшка). Я столько времени трачу на тщательные приготовления, что, когда я добираюсь до кровати, Сериз уже крепко спит, укрывшись простыней. Она не сняла маечки. Легкая струйка воздуха пробивается сквозь бледные губы. Я с минуту смотрю на нее, потом огорченно укладываюсь рядом.
Я колеблюсь, не решаясь прикоснуться. Несколько раз вытягиваю ногу в ее направлении, моя ступня смущенно касается ее щиколотки, я надеюсь на ответное движение, но ответом мне только легкое похрапывание. Борясь с возбуждением, я поворачиваюсь к ней спиной в надежде заснуть, и тут две руки вцепляются в мои плечи. Начинающая видеооператорша обхватывает меня горячими руками. Я не прочь воспользоваться случаем, но она может обвинить меня в изнасиловании, и суд будет на ее стороне. Я предпочитаю освободиться путем медленного отползания. Часам к четырем утра я в изнеможении засыпаю. Когда я просыпаюсь, уже девять, а Сериз все еще держится за мое плечо, эдакий крупный младенец. Чтобы положить конец мучениям, я принимаю решение выпить кофе. Но в тот момент, когда я уже вылезаю из постели, моя гостья прижимается ко мне еще нежнее. Еще настойчивее. Я медленно поворачиваюсь. Мне кажется, что она спит, но ее губы вдруг касаются моих. Несколько секунд спустя я осознаю, что процесс пошел.
Я никогда не мог добраться до истины, правда ли, что секс оказывает на здоровье положительное воздействие. Некоторые утверждают, что только регулярные совокупления гарантируют полноценное физическое и умственное равновесие. Другие теории превозносят блага воздержания, якобы действующего как гормональный стимулятор… Этот спор не окончен, но я могу утверждать, что этим утром я чувствую себя в расцвете сил, дух мой подхлестывается свежей кровью, когда после часовых объятий я в изнеможении валюсь на матрас. Сериз удаляется, ступая по ковровому полу, потом возвращается, совсем голая, но со своей цифровой камерой. В течение нескольких минут она снимает мое тело, распростертое на простыне. Я отпускаю несколько шуток в сторону объектива. Она убирает аппарат в чехол со словами:
— Мне надо идти. Если хочешь, я тебе оставлю номер моего мобильного.
Это «если хочешь» меня поражает. Это девичье тело произвело на меня эффект целебного источника, и мне не терпится снова в него окунуться. Мои мрачные перспективы внезапно превращаются в радужные, и я готов не задумываясь тут же на ней жениться. Но ее реплика «если хочешь» приглашает меня проявить благоразумие, подчеркивая, что ничего не произошло. С точки зрения современной жизни, мы должны на этом остановиться; мне еще повезло, что Сериз предлагает мне свой номер телефона, который тут же записывается на клочке бумаги. Она с голой задницей направляется в душ, а дверной звонок тем временем надрывается.
Кто там еще? В раздражении против почтальона, разрушающего мне идиллию ни свет ни заря — в десять утра, я натягиваю халат и несусь к двери, предвкушая, как я одерну нахала. Я приоткрываю дверь, которая сейчас же распахивается настежь, вмазывая меня в стенку. В облаке дыма «Житан» с фильтром раздается голос Эстель: