Она начала копать эту тему, обзвонив неимоверное количество телефонных секс-линий, широко и восторженно рекламируемых в одной из конкурирующих с «Ньюс» газет, более других склонной к сенсациям. К полудню, сидя за своим столом в отделе очерков, она провела за этим занятием более двух часов. Настроение было свинцовым, голова болела.
Николас Дженкинс был уверен, что где-нибудь в Англии должен быть Большой Босс телефонного секса, некто, в чьих руках находятся все ниточки этого грязного бизнеса. Цель крестового похода, порученного Женевьеве, заключалась в том, чтобы обнаружить и разоблачить этого человека. По словам Дженкинса, он был – или мог быть – крупным предпринимателем международного класса, чьи интересы в легальном бизнесе простирались от американских агентств моделей до раскручивания рок-звезд… По крайней мере, так предположил в разговоре с Дженкинсом Джонни Эплйард, а Ник доверял подсказкам Эплйарда больше, чем пророчествам апостолов.
Женевьева же верила им гораздо меньше. По ее мнению, Эплйард был суетливым и вездесущим надоедалой, чьи ноздри вместе с кокаином засасывали значительную часть его доходов, а все его заокеанские «источники информации» были на один процент уголовниками и на девяносто девять – выдумкой.
С тяжелым вздохом Женевьева набрала номер, значившийся в целомудренном объявлении «Французская гувернантка исправит ваши ошибки». «Француженка» с характерным выговором Южного Лондона стала томно нашептывать стандартный набор скабрезностей. Джини закрыла глаза, спрятала раскалывающуюся голову в ладонях и в сотый раз подумала, как замечательно было бы послать Николаса Дженкинса прямиком в жопу вместе с этим его заданием. До его появления в «Ньюс» она гордилась своей работой. Все десять лет своей журналистской работы в Англии она изо всех сил пыталась утвердиться. Никаких статей о моде, никаких женских кружев, никаких благостных очерков о человеческих судьбах… Ей хотелось иметь дело с крутыми новостями, пройти такой же путь, какой прошел ее отец. У Женевьевы была мечта: начать с журналистских расследований и затем дорасти до международной журналистики, стать зарубежным корреспондентом. Она никогда не делилась этими мечтами с отцом – он наверняка поднял бы ее на смех, да и виделись они крайне редко. Сам-то Сэм Хантер был военным журналистом, за свои вьетнамские репортажи он даже получил Пулитцеровскую премию, так почему же и ей не пойти тем же путем! Поэтому, продолжая свое ученичество, Женевьева была нацелена именно на это. Однажды она покажет им всем, на что способна, когда-нибудь она тоже окажется на переднем крае!
Войны притягивали ее подобно магниту, и она отдавала себе в этом отчет. Съездить на войну и привезти оттуда правду – это же потрясающе! Если такое удастся, думала Женевьева, она сумеет доказать что-то самой себе, а может быть, даже и отцу. Впрочем, последняя часть этого плана представлялась сомнительной, и девушка старалась по возможности не задумываться о том, что из этого может выйти.
Господи, ведь она подошла к заветной цели так близко! Тяжкая работа, с помощью которой ее натаскивали, учили ремеслу, годы, проведенные сначала в провинциальной газете, затем в «Гардиан», в «Таймс» и, наконец, в «Ньюс» в те времена, когда газета была гораздо более сдержанной, – все это в конечном итоге окупилось сторицей. Предшественник Николаса Дженкинса – Женевьева восхищалась этим человеком – поручил ей по-настоящему зубастое задание. Последняя ее статья представляла собой расследование по факту коррупции в полицейских эшелонах Северо-Запада. Она принесла газете две премии, а Женевьеву наградили тем, о чем она так давно мечтала, – трехмесячной командировкой в Боснию. За день до того, как командировка была утверждена, редактора уволили, а на его место был назначен Николас Дженкинс.
– Босния? – переспросил он Женевьеву через шесть с половиной минут после того, как она в конце концов пробилась в его кабинет. – Сараево? Нет, вряд ли, моя дорогая Женевьева.
– Но почему? – возмутилась она, хотя заранее знала ответ. Дженкинсу было наплевать на ее способности. Просто он не доверял женщинам.
– Потому что ты нужна мне здесь. У меня в плане несколько больших статей. Не подумай, что я выдавливаю с полос иностранную информацию, вовсе нет! Через полгодика мы вернемся к этой теме.
Через «полгодика» появилось новое объяснение, потом еще одно через три месяца. С тех пор прошел уже год, а она все еще ни на шаг не приблизилась к своей цели. Женевьева уже не верила «завтракам», которыми кормил ее Дженкинс. И что же на нее навесили сейчас? Секс по телефону! Очередная наводка Джонни Эплйарда. Женевьева взглянула на мерзкие рекламные объявления, лежавшие перед ней на столе, и набрала следующий номер.
Для себя она решила, что посвятит разгадыванию этой шарады не больше месяца. Если за это время ничего не изменится, если ей по-прежнему будут подсовывать в качестве заданий такое же фуфло, то она наконец разберется с этим скользким Дженкинсом. Или какое-нибудь стоящее дело, или: «Дженкинс, милый, пошел ты к черту с этим заданием!»
В этот момент ее телефон соединился с очередной секс-линией под названием «Большие блондинки», и голос новой девицы стал с придыханием бормотать все те же, уже наскучившие Женевьеве сальности.
«О-о-о, – скучно пыхтел голос, – я так одинока этой ночью. Вот сейчас я расстегиваю свой лифчик. Знаю, этого не следует делать, но здесь так жарко. А вот сейчас я…»
С мученическим стоном Женевьева посмотрела в окно. Небо было серым, из облаков начинал сыпаться мокрый снег.
– Жарко? – пробормотала она. – Как я тебе завидую, родная! У нас все наоборот.
Магнитофонная пленка продолжала крутиться, послышался шелест, видимо, девица при записи перевернула страницу сценария слишком близко от микрофона. «Сейчас я расскажу тебе, что я делаю. О-о-о, да-а-а… Теперь я ослабляю свой лифчик. О-о-о, так гораздо лучше. Он у меня черный, кружевной… Неужели я не говорила тебе об этом?»
– Нет, дура! Давай скорее! – огрызнулась Женевьева. «В моем лифчике снизу есть специальная проволочка, – с придыханием продолжала девица. – Видишь ли, – хихикнула она, – я ведь большая девочка, и в моем лифчике много чего должно уместиться…»
– Черт! Да что же это такое, руководство по эксплуатации? Ближе к делу!
Она знала, что напрасно кипятится. Мало того, что магнитофонная запись ее не слышит, Женевьева понимала, что тут все было рассчитано именно на то, чтобы затянуть время. Чем дольше слушал несчастный онанист всю эту абракадабру, тем больше он платил, тем выше были прибыли фирмы. Казалось, этот наркотический телефонный спектакль будет длиться часами, хотя сценарий его был смехотворным, а исполнение любительским. «Бизнесмены», которые могли за этим стоять, представлялись Женевьеве мелкотравчатыми бандитами, сшибающими по нескольку баксов то тут, то там, руководя своим бизнесом из какой-нибудь каптерки. Чем дольше она слушала всю эту телефонную галиматью, тем меньше верила наводкам Эплйарда.
Зевнув, она повесила трубку и набрала номер «Вдвоем по-шведски». Ну что за праздник однообразия! Эта девица тоже бубнила с акцентом Южного Лондона да в придачу была косноязычной. Слова, в которых было больше двух слогов, давались ей с трудом. Когда она оказывалась совсем уж в отчаянном положении, то призывала себе на помощь вибратор. Девица бесконечно долго рассказывала про свои трусики.
– Господи, ну дайте же мне передохнуть! – простонала Женевьева.
– Эту статью должен готовить мужчина. – Журналист, работавший за соседним столом, подошел к Женевьеве и, наклонившись к ее плечу, прижался ухом к телефонной трубке. – И почему только Николас не поручил это мне! Боже, кто это там?