В это утро все, похоже, складывалось иначе. Элен ждала их на подъездной дорожке. Она выглядела очень элегантно, но была явно раздражена. Элен небрежно чмокнула Марианну, и девочка побежала в дом. Паскаль смотрел на это из окна автомобиля.
– Ты опоздал, – по-английски сказала Элен.
– Я знаю. Извини. Очень много машин. Изображая укоризненное недоверие, Элен выгнула брови в две крутые дуги.
– Правда? Ну ладно, это не имеет значения. Ты же знаешь, что мне не остается ничего иного, как ждать. Не мог бы ты на минуту зайти, нам надо поговорить.
– Я не могу. Через двадцать минут у меня назначена встреча в Париже, а в полдень мне нужно успеть на самолет в Лондон.
– Когда тебе не нужно было на самолет! – с раздражением бросила она. Ее щеки вспыхнули легким румянцем. – Видно, ничего не меняется. Ну что ж, если ты не можешь уделить мне десять минут своего драгоценного времени, я все устрою через адвокатов. Так, конечно, будет дольше и дороже, но ты, кажется, сам этого хочешь.
При слове «адвокаты» Паскаль заглушил двигатель. Он вылез из машины, хлопнул дверцей и, шагая впереди своей бывшей супруги, направился к дому. Войдя на кухню, он снял телефонную трубку и стал набирать номер. На белом мраморном столе он заметил полный кофейник, вазочку с пирожными, две белые чашки с блюдцами и две тарелки.
С едва уловимой улыбкой победительницы на губах на кухню вошла Элен, плотно прикрыв за собой дверь. Увидев его у телефона, она нахмурилась.
– Кому это ты названиваешь?
– В журнал, я же тебе сказал. У меня назначена встреча, а я опаздываю.
Элен промолчала. Когда Паскаль закончил говорить, она налила кофе в чашки и отнесла их на белый стол возле окна. В центр стола она поставила фарфоровые молочник и сахарницу.
– Садись, – пригласила она, увидев, что Паскаль положил трубку. – И, пожалуйста, не прожигай меня взглядом, я постараюсь быть покороче.
Паскаль посмотрел на две дымящиеся чашки – свидетельство того, что, как бы ему ни было неприятно, придется выслушать все, что она намерена сказать. Пожав плечами, он сел.
– Если ты действительно постараешься быть покороче, то весьма обяжешь меня, – постарался он сказать как можно вежливее. – Для меня очень важно успеть на этот рейс.
– О, в этом я не сомневаюсь, – улыбнулась она. – У тебя всегда так. Оглядываясь на наш брак, – а я пытаюсь делать это как можно реже, – я вспоминаю только одно. Знаешь, что? То, что тебя никогда не оказывалось рядом. Где ты был, когда мы с Марианной нуждались в тебе больше всего? В аэропорту. В гуще военных действий. В каком-нибудь клоповнике-отеле в Богом забытой дыре, куда даже дозвониться невозможно. А если я и дозванивалась, то тебя никогда не оказываюсь в номере. Странно, правда? – Она взяла пирожное и аккуратно откусила кусочек.
Паскаль смотрел в сторону. Пытаясь контролировать свой голос, он сказал:
– Старая история. Мы же договаривались больше не ворошить прошлое. Когда ты выходила за меня замуж, то прекрасно знала…
– Когда я выходила за тебя замуж, я не знала ничего, – в голосе Элен зазвучали горькие нотки, но она сразу же взяла себя в руки. – Впрочем, ты прав, это действительно старая история. Я перехожу к делу, и давай уладим его цивилизованно. Хочу сообщить тебе, что я продала дом.
За столом повисла тишина. Паскаль внимательно посмотрел на Элен, внутри у него похолодело.
– Этот дом?
– Разумеется, этот, у меня других нет. Мне кажется… Мне кажется, что он нам не подходит.
– Не подходит? Ты же сама выбрала его, он обошелся в пять миллионов франков и, прожив в нем меньше трех лет, ты вдруг обнаруживаешь, что он «не подходит»?
– Я не жила здесь, я едва переносила жизнь в этом доме в течение трех лет, – пошла в атаку Элен, – и, пожалуйста, постарайся не повышать голос. Я вовсе не хочу, чтобы тебя услышала Марианна или сюда заявилась няня. Они и так меняются слишком часто. Девочке нужна постоянная няня, а эти дамы терпеть не могут семейных сцен.
– Сцен? Сцен?! – Паскаль поднялся со стула. – Учитывая то, какую зарплату я ей плачу, одну сценку она сможет вытерпеть, ничего с ней не случится.
– А вот это уже совсем ни к чему. Что за наглость! – Элен тоже поднялась с места, лицо ее стало пунцовым. – Я пытаюсь спокойно поговорить с тобой хотя бы в течение пяти минут, а ты начинаешь такое вытворять…
Паскаль видел, что ее трясет. Он остановил на ней долгий неподвижный взгляд. Внешне его бывшая жена совершенно не изменилась с того дня, когда он впервые повстречал ее рядом со штаб-квартирой ЮНЕСКО, где она работала переводчицей. В то время она еще любила Париж, по крайней мере так говорила. Стройная девушка с гладкими темными волосами и нервным худым лицом. Он, как сейчас, видел ее стоящей на тротуаре в темном пальто и красном шарфе. Роман их был недолгим и непростым. Они постоянно спорили. После свадьбы противостояние не исчезло, но вот были ли радости? Например, когда родилась Марианна.
Неожиданно для них обоих Паскаль произнес:
– Когда-то я тебя любил.
– Спасибо за прошедшее время.
Она отвернулась. Паскаль смотрел на ее узкую спину, на напряженные плечи. Он не хотел быть жестоким, последняя фраза вырвалась у него случайно. Вот ведь как бывает: женщина, которую он когда-то любил, стояла буквально в метре от него и в то же время как бы не существовала.
– Извини, – стал он смущенно оправдываться, но тут же умолк. – Ты права, будет лучше, если мы поговорим обо всем этом…
– По-деловому? – оглянулась она, обдав его презрительным взглядом. – Как я рада! Именно этого мне и хотелось. Итак, я продала дом. Ты не против, если мы опять начнем с этого места?
Паскаль не отрывал от нее взгляда. Это известие застало его врасплох, и он понимал, что сейчас почувствует боль. Его последние слова только отсрочили ее появление. Лицо у Элен застыло, она отвела взгляд от Паскаля.
– Я приняла решение вернуться в Англию. Папа обещал найти для меня подходящее место. Возможно, где-нибудь в Суррее, не очень далеко от дома. На английском рынке сейчас спад, так что он думает, нам удастся заключить подходящую сделку, найти какой-нибудь очень хороший дом. Может быть, даже с конюшней, чтобы Марианна смогла завести себе пони. Она ведь с ума сходит по верховой езде, она тебе говорила?
Паскаль изумленно смотрел на жену. В глубине ее глаз были отчетливо видны отблески триумфа.
– Ты не можешь так поступить, – вымолвил он наконец.
– Отчего же? Папа уже поговорил с адвокатами, я тоже. Мы ведь поженились в Англии, там родилась Марианна…
– Ты сама настояла на этом…
– Поэтому у нее двойное гражданство. Воспитываю ее я, поэтому папин адвокат сказал, что у меня есть полное право. Я могу жить с ней там, где я захочу.
– Ты же сама дала согласие! – Паскаль едва мог говорить. – Ты сама подписала соглашение, по которому мы привезли ее сюда. Ты хотела облегчить общение – это твои слова – для меня, для ее бабушки…
– Твоя мать умерла.
– Ты подписала соглашение. Ты дала мне слово!
– Соглашения иногда расторгаются. Вот я его сейчас и расторгаю. По словам адвокатов, ты, конечно, можешь обжаловать мое решение, но это будет стоить тебе больших денег, и в конечном итоге ты все равно проиграешь. Если дело дойдет до судебного разбирательства, они расскажут о твоей нынешней работе – о том, что она собой представляет. Они расскажут, что ты постоянно находишься в разъездах. День – дома, день – отсутствуешь.
– Я всегда здесь! – взорвался Паскаль. – Я приезжаю в любой момент, как только мне разрешают с ней увидеться. Один вечер в неделю, один уик-энд в месяц. Я не пропустил ни одного свидания, ни одного!
– Кстати, – не отступала Элен, повышая голос, чтобы перекричать бывшего мужа, – адвокаты говорят, что число ваших свиданий вполне можно было бы уменьшить. Когда мы переедем в Англию, так, без сомнения, и произойдет. Возможно, летом ты сможешь забирать ее на несколько недель во Францию, но…
– Зачем ты это делаешь?! Вопрос разозлил ее еще пуще.
– Почему? Почему?! Потому что я ненавижу эту страну и всегда ненавидела. Я хочу вернуться к себе на родину, хочу видеть своих родителей и друзей. Я хочу снова работать…