По залу пробежал одобрительный шумок, но Джон Хоторн оборвал его, продолжая говорить. Джини поняла, что оратор заканчивает выступление.
– Таким образом, – сказал Хоторн, – я считаю, что мы должны продолжать нашу борьбу за свободу прессы. Мы должны бороться против цензуры. Мы должны бороться против других хитрых уловок, направленных на ограничение этой свободы. Свобода прессы – это краеугольный камень демократического общества, пусть даже для многих, кого это напрямую затрагивает, она может показаться ложем из гвоздей.
Хоторн поднял свой бокал.
– Лорд Мелроуз, леди и джентльмены, я хочу произнести тост за свободу прессы! Пусть процветает четвертая власть и все ее представители, собравшиеся здесь!
Раздались и стали нарастать аплодисменты. Аудитория Хоторна приветствовала его. Сидевшие за некоторыми столами гости поднялись с мест, и их примеру последовали другие.
– Клака в действии, – раздраженно сказал Стейн. – Она всегда присутствует на всех его выступлениях. Клакеры начинают, остальные подхватывают. Вьетнам… Это же надо, такое сказать! Господи, существует ли хоть одна ниточка, за которую не дернул бы этот человек!
– Но он же воевал там, – заметила Джини.
– В том-то и дело, – Стейн посмотрел на нее. – Пока Америка менялась, он находился там. Торчал во Вьетнаме, убивая вьетконговцев. Обратите когда-нибудь внимание на его военный послужной список, Джини. Он был награжден трижды, и вовсе не за то, что завоевывал умы и сердца. Хоторн не произнес ни слова против этой войны вплоть до 1985 года, когда она уже давно была завершена. В семидесятые и раньше он был отъявленным «ястребом».
– Может быть, – неуверенно ответила Джини, – но мне понравилось его выступление. Я во многом согласна с ним.
– Разумеется! Вы журналист, как и большинство сидящих здесь. Именно для вас он и произносил свою речь. Отличный бросок! Нацисты, Геббельс. Он не упустил ни единой возможности.
– Но это прозвучало вполне уместным.
– Конечно. Это еще и крайне трогательно. Мне бы следовало знать… – Стейн пожал плечами. – Впрочем, забудьте об этом, Джини. Возможно, я настроен против него, но, в конце концов, я всего лишь один из тех евреев, которых Джон Хоторн никогда не пригласит на ужин.
После того, как закончились тосты, гости стали перемещаться от стола к столу. Вечер подходил к концу. Хоторн и лорд Мелроуз беседовали, стоя на своем возвышении. Джини начала озираться, ища глазами Николаса Дженкинса, и наконец увидела его, погруженного в беседу с одним из помощников Мелроуза. Через несколько минут к ним присоединился и сам Мелроуз. Он повел Дженкинса в сторону вестибюля, и скоро они скрылись с глаз.