Слушая его, Паскаль уже успел выкурить одну сигарету и теперь принялся за другую.
– Я думаю, – медленно сказал он, – тебе стоит ввести меня в курс дела. Судя по всему, за время моего отсутствия тут много чего произошло.
– О, очень много, – понимающе улыбнулся Дженкинс, возвращаясь к столу и садясь на свое место. Взяв трубку одного из телефонов, он приказал: – Шарлотта, в течение пятнадцати минут меня ни с кем не соединять. Ни с кем, поняла? – Он положил трубку и посмотрел на Паскаля долгим изучающим взглядом. – Когда ты спал в последний раз? – спросил он. – Ты выглядишь как покойник, тебе об этом не говорили?
– Вполне возможно, – пожал плечами Паскаль. – Тому есть много причин.
– Да уж, представляю. Ну ладно, слушай, Паскаль, и слушай внимательно. Повторять я не стану. Во-первых, возник вопрос о том, кто еще может знать о том, что вы работаете над этой историей. Джини задавала его неоднократно. Боюсь, в первый раз я не был достаточно искренен с вами. Сейчас – буду. Знал Джеймс Макмаллен. Мы договорились с ним об этом в декабре, когда он передавал мне пленку, за две недели до его исчезновения. Он настоятельно просил меня поручить это дело именно тебе, что, признаюсь, меня удивило. Впрочем, он мог видеть твои военные снимки или какую-нибудь из последних работ. Джини предложил я сам, и он неохотно согласился. Я не знаю, кому еще он мог сообщить об этом. Один вполне очевидный кандидат есть, хотя он сам говорил, что ей лучше ничего не знать.
– Лиз Хоторн?
– Именно. Возможно также… – Дженкинс хмуро помолчал. – Возможно, что наш разговор был подслушан, хотя мы и соблюдали осторожность. Я никогда не появлялся в его квартире, а он не переступал порог этого здания. Мы с ним встречались подальше от всех этих засранцев-журналистов, а в тот раз, когда обсуждали ваши кандидатуры, сидели в армейском клубе. Есть и еще кое-что, о чем тебе следует знать, – добавил Дженкинс. – Это касается Джонни Эплйарда. Я поначалу не придавал этому значения, поэтому и рассказывать не стал. Однако когда я услышал о его смерти, то понял, что ошибался… Теперь мы переходим к действительно интересной части, – продолжал Дженкинс. – Мы переходим к последним выходным и ужину, который мы с Джини посетили вчера вечером. Стечение обстоятельств, Паскаль. Именно тогда я понял, что дело тут пахнет не просто скандалом на сексуальной почве. Я сообразил, что это по-настоящему крутая история.
– Почему?
– Потому что на меня стали давить, Паскаль. Причем давить так, как никогда. Это очень о многом говорит. Что ты знаешь про лорда Мелроуза?
– Знаю, что он владелец «Ньюс», это само собой. Унаследовал эту газету от отца. В Англии ему принадлежат еще три газеты, две в Австралии, одна в Канаде и одна в Штатах. По-моему, они друзья с Хоторном. По крайней мере, так говорила Джини.
– Все верно. Но для нас сейчас самое важное то, что он целиком и полностью принадлежит к самой верхушке истэблишмента. Его друзья повсюду занимают командные посты, в том числе и в спецслужбах, хотя Мелроуз об этом помалкивает. У нас уже было из-за этого несколько серьезных стычек. Это происходит так: время от времени за Мелроузом заезжает симпатичный и неразговорчивый господин в штатском, и они отправляются обедать в какое-нибудь местечко вроде «Атенея» или «Брукс клуб». Подкрепившись, этот господин дожидается, пока им подадут кофе, а затем шепчет Мелроузу на ушко какое-нибудь словечко. Обычно это происходит, когда газета нападает на какой-то след, раскапывает что-то щекотливое. И тогда Мелроузу говорят: ладно, старик, сам понимаешь, национальная безопасность и все такое, отзови своих волкодавов, возьми их на поводок. Иногда Мелроуз прислушивается к таким советам, а иногда вспоминает, что он все-таки либерал, и посылает собеседника подальше. В прошлую пятницу Мэлроуз был как раз на одном из таких обедов.
– В прошлую пятницу?
– Ага. А у меня, к сожалению, как-то вылетело из головы сообщить Мелроузу о нашем расследовании в отношении Хоторна. Как мне не стыдно! – слегка усмехнулся Дженкинс. – И когда он об этом узнал, то был весьма опечален. Если же говорить честно, он чуть не лопнул от злости. Хуже всего то, что этот неразговорчивый и безликий итонец[1] был хорошо информирован. Он знал не только о том, что мы раскапываем историю с Хоторном, но даже имя моего источника.
– Он назвал имя Макмаллена?
– Мелроузу? Да, назвал. И еще сообщил ему, что Макмаллен очень плохой человек. Что он не только наврал мне с три короба о выдающейся личности, но что старый итонец и его дружки уже давно положили глаз на Макмаллена, а им помогали двоюродные братики, что живут на другом берегу пруда. За ним следили, причем очень давно, и досье на Макмаллена существует уже много лет. Некоторое время они не заглядывали туда, но когда вытащили его с полки и сдули пыль, а это случилось прошлым летом, то увидели, что оно толщиной в несколько сантиметров.