– Уж лучше рискнуть оказаться в неприличной ситуации, – пробормотал он, – чем рисковать переломать себе кости.
– Вы думаете, здесь я буду в большей безопасности? – с вызовом спросила Кэт, всей душой желая, чтобы Коннор понял ее опасения без дальнейших объяснений. Если он все же оставит ее здесь, эти мужчины не должны знать, как она боится их.
Коннор бросил взгляд на остальных пассажиров.
– Безумие даже думать, что вы можете пуститься в такой путь.
– Мне нужно добраться до Брекенриджа. Если бы я не считала, что дорог каждый день, то никогда не отправилась бы в дорогу в это время года.
– Большинство женщин предпочитают покидать Брекенридж зимой. Чуть ли не половина женского населения пребывает в Денвере. Почему же вы…
– Мой брат Шон живет в Брекенридже. Он болен, и…
– Шон? – он изменился в лице.
– Шон Фицпатрик. Он…
– Я его знаю. – Коннору не верилось, что он оказался таким невезучим. – Мы с ним компаньоны, поэтому смею предположить, что вы Кэтлин.
– Да, да, – с жаром подтвердила Кэт, чувствуя такое облегчение, что голова пошла кругом. – А вы Коннор Маклод? О, Шон писал о вас. Как же я сама не…
– Путь предстоит нелегкий, – прервал ее Коннор. – Выйти придется среди ночи. – Кэт удивленно взглянула на него. – Когда снег покроется коркой льда, и мы не будем проваливаться, – пояснил он. – Шон так болен, что послал за вами? – Сердце Коннора упало. Он знал, что кашель Шона становился все сильнее. Оба они опасались легочной болезни горняков, хотя и не говорили об этом между собой.
Откуда, черт побери, у Шона эта болезнь, если у Коннора ее не было? Может быть, дело в том, что когда умерла жена Коннора и он перевез детей в Брекенридж, ему пришлось прекратить самому заниматься рудничными разработками. Но Шон по-прежнему управляя рудником «Запоздалый» близ Монтесумы и тремя рудниками вверх по Десятимильному каньону, каждый день продолжая спускаться под землю. Коннору нравилось проводить волнующие изыскательские работы, нравилось извлекать финансовую прибыль из заявок, а Шон любил горняцкое дело как таковое. И все-таки совесть мучила Коннора. Предоставляя Шону сами рудники, он обрекал своего друга и компаньона на еще один год вдыхания пыли, которую поднимали пневматические отбойные молотки – поставщики адов, как называли их в народе.
Коннор бросил взгляд на девушку, с беспокойством смотревшую на него. Он не испытывал к ней никакого расположения, а уж она-то после его отповеди, наверняка, ненавидела Коннора. И все же Кэтлин – сестра Шона. Как же он может оставить ее здесь на произвол судьбы, беззащитную, в смешно сидевшей на ней одежде Чарли?
«А она просто красавица, – подумал Коннор, – настоящее искушение для любого мужчины, и тем более, для группы мужчин, изолированных от остального мира на вершине горы, которым непременно придут на ум мысли, будто они никогда отсюда не выберутся, будто им нечего терять, будто…»
– У меня получится, – прервала Кэт его размышления. – Я ведь поднялась на гору, разве нет?
«Эта девушка просто не представляет себе, что такое спуск вниз на лыжах: леденящий холод, безудержное скольжение на страшной скорости, ужасно тяжелые снегоходы, особенно когда сверху на них налипнет снег».
– Пожалуйста, – умоляла Кэт, – не оставляйте меня с ними.
Коннор огляделся. Мужчины уже прикладывались к бутылке. Некоторые захватили спиртное с собой, другие нашли запасы Чарли.
– А вам известно, как быстро мы помчимся? Быстрее, чем несется во весь опор лошадь. Если вы наткнетесь на дерево, то расшибетесь насмерть. – Кэт кивнула. Наверное, она вспомнила злоключения отца Дайера. – Вы должны в точности выполнять все, что я скажу. – Кэт снова кивнула. – Если нам будет не по силам спуститься вниз, мне придется оставить вас в хижине на полпути. Я потом вернусь, но некоторое время вам придется побыть одной. Ну как, не передумали? – Кэт продолжала утвердительно кивать. – Без пререканий? Дайте слово.
– О чем ты там толкуешь, Коннор? – окликнул его один из мужчин. – Оставь дамочку здесь. Мы о ней позаботимся.
Среди всеобщего хохота Кэт, не глядя на окружающих, сказала:
– Я буду делать все, что вы прикажете. – Ей претило такое безусловное подчинение, но другого выхода не было. И как только мог Шон выбрать себе в компаньоны и друзья такого грубого и самоуверенного человека? Ни один джентльмен не назовет леди простушкой. Что ж, придется смириться с этим. По крайней мере на время.
– Здесь не больше десяти миль, – сказал ей Коннор, – но они покажутся сотней миль. – И добавил, что есть люди, которые добрались на снегоходах от Брекенриджа до Комо за одиннадцать часов. Конечно, те лыжники не были одеты, как Кэт, в длинные юбки и всевозможные дамские причиндалы, которые она натянула на себя, прежде чем покинуть станцию на перевале.
К счастью, снегопад прекратился, и Кэт видела Коннора впереди на лыжне, освещенной лунным светом. Никогда прежде не испытывала она такого холода – ледяной воздух словно ножом пронизывал легкие. Шест, которым нужно было тормозить, поворачивать и сбивать снег со снегоходов, не говоря уже о том, чтобы отталкиваться от деревьев и скал, оказался весьма тяжелым, и руки у Кэт заболели уже через несколько минут, но она лишь плотно сжала губы, не желая издать хоть один стон и подавляя искушение набрать в грудь побольше воздуха. Коннор предупредил, что дышать нужно через нос: так воздух согреется, прежде чем достигнет легких. Кэт фыркнула. Как будто она, чикагская девушка, не знала этого!
«Почему они называют лыжи снегоходами?» – удивлялась Кэт. Деревянные полозья у нее на ногах имели двенадцать футов в длину, в середине брусок для упора пятки и ремешки для крепления носков. Их концы слегка загибались вверх, как у салазок гномов в сказках. Однако полозья вовсе не были похожи на приспособления для ходьбы. Как только путники оказались на лыжне, скорость спуска стала нарастать. Слава Богу, здесь было меньше деревьев, чем ожидала Кэт, и это значительно облегчало движение.
«Молись и старайся, чтобы снегоходы шли ровно», – приказала Кэт самой себе. Молиться было легко, а вот держать лыжи ровно никак не удавалось. Полозья разъезжались все дальше и дальше одно от другого так, что, казалось, в следующую минуту Кэт разорвется пополам. Неожиданно она потеряла равновесие и упала. Раздался треск. «Можно не сомневаться, что юбка разошлась по шву», – подумала девушка. Коннор вернулся назад, чтобы помочь Кэт подняться, и сердито взглянул на нее при свете луны.
Кэт решила, что нужно быть осторожнее. Если попробовать съехать с тропы, не рухнет ли она с обрыва, как преподобный Джон Дайер? Что же делать? Кэт никак не могла вспомнить, каким образом спасся мужественный проповедник методистской церкви. А если она наедет на Коннора, то может погубить их обоих.
Как раз в этот момент он оглянулся и крикнул:
– Тормозите!
«Как?» – в ужасе подумала Кэт. В отчаянии она опрокинулась в сугроб, вихрем взметнувшийся вокруг нее. Кэт приготовилась к ушибам и даже сломанным костям в результате падения на снег, покрытый коркой льда. Но, к своему удивлению, оказалась в облаке снежной пудры и теперь лежала в мягком сугробе, заливаясь смехом и чувствуя слабость, пришедшую вместе с облегчением после пережитого волнения.
– Ради Бога, Кэтлин Фицпатрик… – воскликнул Коннор.
– Фицджеральд, – поправила его Кэтлин. – А друзья зовут меня Кэт. – Она была слишком возбуждена, чтобы задуматься, почему так сказала – словно приглашала Коннора стать ее другом.
– Зачем же так рисковать, Кэт? Вы что, считаете, будто у вас девять жизней, как у кошки? Вы ведь могли убиться, отваживаясь на такие штуки. А если бы вы упали на глыбу льда, мне пришлось бы доставлять вас к брату разбитую вдребезги.
Кэт никак не могла прекратить смеяться. Если бы к ее левой ноге не была привязана лыжа, она показалась бы настоящим ангелом в снегу и кого угодно зажгла бы весельем.