– Я видела его, – выдохнула Кэт.
– Где?
– На Веллингтон-роуд. Посмотри в окно. Он, наверное, пытается взобраться на крыльцо.
Коннор подвел ее к окну.
– Посмотри, нет никакого бизона, – сказал он, раздвигая занавески.
– Но я же видела его. Коннор усмехнулся.
– Бьюсь об заклад, профессор Эдвин Картер проветривает своего бизона.
– Проветривает?
– Это чучело. У него музей с чучелами животных.
– Бизонов?
– Есть и бизоны. Наверное, со временем они начинают попахивать, поэтому он их проветривает.
– Ох! – Кэт рухнула в кресло. Надо бы посмотреть на него из-под ресниц, думая о любви, но у нее было не то настроение. Кэт решила, что непременно воспользуется подходящим случаем в ближайшее время. И еще Марселла сказала задевать его мимоходом. Слегка. Бросившись в его объятия от страха перед бизоном, она поступила не очень романтично. И если сейчас Кэт подойдет к Коннору и слегка прикоснется к нему, он, наверняка, сочтет такое поведение идиотским, а не соблазняющим.
Кэт внимательно оглядела гостиную Ингрид и покачала головой. Все эти месяцы ей приходилось спать рядом с комнатой, копирующей гостиную публичного дома. Хорошо, что она хоть убрала красные бархатные скатерти с пианино и столов и сняла красные занавески. Сменила обои. Это помогло сгладить ужасающее впечатление, но на стене осталась еще эта странная картина в безвкусной раме. Кэт рассмотрела картину под разными углами. К двум неуклюжим голеньким детским телам были приклеены фотографии лиц Фибы и Шона-Майкла. Контраст был шокирующим. И все-таки, это единственные фотографии детей, которые у нее есть. Кэт решила оставить картину, каким бы странным ни казалось изображение в целом. Но ужасная мебель, обтянутая красным бархатом – совсем другое дело.
Кэт достала листок бумаги и карандаш.
«Дорогой Шон, – написала она. – Теперь мы можем расширить гостиную за счет проходной комнаты, поэтому я хочу спросить, не возражаешь ли ты, если я отдам на хранение или даже продам твою красную бархатную мебель…»
Чувствуя себя подлой наушницей и представляя, как возмутится Дженни, Кэт после обеда отправилась к Филдингам, где Дженни, по ее словам, должна была готовить уроки. Кэт напрасно беспокоилась о реакции девушки на ее появление. Дженни там не оказалось, а несколько непринужденных вопросов позволили Кэт выяснить, что она не показывалась там уже месяц. Настроение у Кэт было весьма мрачным, пока она шагала домой, а потом мерзла на крыльце, чтобы увидеть, с какой стороны появится дочка Коннора. Кэт получила не только эту информацию, но и узнала имя молодого человека, с которым встречалась Дженни. Это оказался Том Вестон, горняк, тоже принимавший участие в пикнике неподалеку от Диллона, организованном Гертрудой Бригл.
Молодые люди были застигнуты врасплох, когда прощались на углу Френч и Линкольн-стрит, где их и настигла Кэт, молниеносно промчавшаяся от крыльца, чтобы не упустить их и пригласить в дом.
– Мы… мы только что случайно встретились, когда я шла домой от..
– Я ТАМ уже побывала, – сообщила Кэт.
– Ты за мной шпионила, – обиделась Дженни.
– А ты мне лгала.
– Мэм, мы не делали ничего дурного, – попытался объяснить Томми. – То есть, я хочу сказать, мы…
– Мы любим друг друга, – заявила Дженни.
– В шестнадцать лет? Уверяю тебя, это не любовь.
– Нет, любовь.
– Тогда почему ты не пригласила его домой?
– Потому что я знаю, что ты поднимешь шум, – сердито пробормотала Дженни. – Он не католик.
– Хорошо, если вы хотите и дальше быть вместе, то должны встречаться там, где за вами будет присмотр. А если вы, молодой человек, когда-нибудь ее обидите…
– О, миссис Фицджеральд, да я никогда ее не обижу.
В этот вечер, укладываясь спать, Кэт подумала, что напрасно так категорично высказалась насчет любви. Не каждый отличается такой глупостью в вопросах любви, как она в своем возрасте. А некоторые оказываются еще более глупыми. Вот, например, Дидерик. Не обращает никакого внимания на Гретель. Кэт посылала к нему девушку то с кофе, то с пирожными, то с горчичником, когда Отто простудился, работая в башне на пронизывающем октябрьском ветру. Никакой реакции.
– Вы делали то, что я вам сказала?
– Да, – кивнула Кэт. Как раз вчера перед обедом она положила ладонь на его руку, в то время как Коннор рассказывал ей о добыче руды на «Сестре Кэти». Смотрела на его губы и представляла себе его поцелуй.
– Ты слушаешь, Кэт? – нетерпеливо бросил он, вместо того, чтобы воспылать к ней страстью.
Накануне был момент, когда они остались наедине в проходной комнате. Кэт сидела напротив Коннора, вязала и смотрела на него, вспоминая, как они лежали в объятиях друг друга той ночью на ферме. Коннор говорил о прибыли ресторанчика, который открыли Хортенс и Одноглазый.
– Может быть, загородить камин? – предложил он.
– Тебе жарко? – с надеждой поинтересовалась Кэт.
– Нет, но ты что-то разрумянилась.
– Не понимаю, почему у меня ничего не получилось, – призналась Кэт Марселле Вебер. – Может быть, дело безнадежное?
– Почему безнадежное? Мы только начали. Теперь я хочу, чтобы вы пошли к миссис Луэлле Митчем. Она портниха. Сшейте себе несколько новых платьев. Можете не сомневаться, Луэл подчеркнет достоинства вашей фигуры.
– Но придется подождать, пока платья будут готовы, – сказала Кэт.
– Тем временем испробуйте ночную рубашку, которую я для вас приготовила. – Марселла достала из комода рубашку из тончайшего шелка.
– Я замерзну до смерти, – посетовала Кэт. У рубашки был очень большой вырез. – И Коннор никогда не увидит меня в ночной рубашке.
– Значит, нужно устроить так, чтобы увидел.
– И что тогда?
– Посмотрите, что получится. Будьте покладистой. Конечно, вы ведь не хотите забеременеть, поэтому не ложитесь с Коннором в постель. Просто разожгите в нем страсть и волнение.
Кэт помрачнела. Она уже дважды оказывалась в постели с Коннором, а никаких признаний в любви не последовало. И уж тем более предложений выйти за него замуж.
– Вы задевали его мимоходом? Кэт кивнула.
– Каким образом?
– Ну, я сняла нитку с его плеча и поправила галстук. – Марселла пренебрежительно посмотрела на нее. – И один раз коснулась его щеки.
– Как он отреагировал?
– Подскочил.
– Хорошо. Как только придете домой, встаньте перед ним, потом резко повернитесь, как будто не заметили, что он стоит у вас за спиной, и заденьте грудью его руку. При этом сохраняйте невозмутимый вид, не показывайте, что разволновались. Попробуйте это.
Кэт с трудом перевела дыхание.
– Если у вас есть диванчик на двоих, – продолжала Марселла, – сядьте рядом с ним так, чтобы ваши бедра соприкасались. Потом повернитесь во время разговора, прижмитесь к нему. После того, как проделаете это несколько раз, вам покажется, что Коннор чувствует себя неловко, но еще не попытался сгрести вас…
– Сгрести меня?
– Ну, так говорят. Если с его стороны не будет никаких поползновений, испробуйте ночную рубашку. И продолжайте думать о любви с ним. Каждый раз, когда он оказывается в комнате…
– Марси, в доме двое детей, не говоря уже о служанке и плотнике, разных посетителей…
– Завтрак, мисс Марси, – объявила горничная.
– Время вашей проповеди, – напомнила Марселла.
Сердце у Кэт упало. Она прочла книгу отца Эузебиуса, потом взяла еще одну у матери Хильды, но не нашла больше ни одного упоминания о какой-нибудь святой, которая была бы проституткой или хотя бы кокеткой. Казалось, все они родились святыми, за исключением Марии Магдалины. Кэт удалось прочесть проникновенную молитву, но, с удовольствием поглощая вкусный завтрак, она в отчаянии размышляла, что сказать, когда Марси попросит начать проповедь.
Эти девушки не хотели слышать о трезвости и, наверное, не интересовались правом женщин голосовать и быть избранными. Спохватившись, что все выжидательно смотрят на нее, Кэт начала:
– Сегодня я бы хотела рассказать о Святой… ах, да… о Святой Женевьеве. – Такая святая действительно существовала, но Кэт ничего не могла о ней вспомнить. Ее имя просто всплыло в памяти по аналогии с преданной Женевьевой из Чикаго, которая управляла пансионом Мейв. – Святая Женевьева была… э-э… проституткой и отправилась вместе с крестоносцами в Святую Землю. – Кэт заметила, что ее рассказ привлек внимание девушек. – И она… ну, не видела ничего греховного в том, что… э-э… продавала свои милости христианским рыцарям.