Младшая дочь полковника усмехнулась.
– Однако, я миролюбивая христианка, – продолжала Кэт. – Я дам вам шанс принести свои извинения, доведя до вашего сведения, что если бы вы позаботились расспросить людей, то узнали бы, что я посещала «Клуб джентльменов» ради вдохновляющих проповедей.
– И как, вдохновились, мэм?
– Ваш юмор неуместен и не приличествует джентльмену, полковник Финчер, – одернула его Кэт. – Я настолько преуспела, что одна молодая женщина теперь замужем и ведет достойную жизнь. А вы можете похвастаться, что ваша непристойная газетенка когда-либо достигала такого успеха на ниве добрых дел? Вы даже не можете добиться, чтобы засыпали ямы на улице.
С улицы доносились одобрительные возгласы. Наверное, общественное мнение было на стороне Кэт.
– А теперь я собираюсь отхлестать вас – конечно, если только вы не пожелаете вызвать у меня сочувствие к такому пожилому человеку, как вы, и не скажете мне, кто же этот так называемый «гражданин безупречной репутации», который рассказал вам эту лживую сплетню.
– Медфорд Флеминг, – сказала одна из дочерей полковника. – Я же вам говорила, папа, не надо ему верить.
– Вот безответственная журналистика в худшем виде! – воскликнула Кэт. – Вы верите на слово человеку, который обрезает канаты подъемников на рудниках, платит негодяям, чтобы те топили ни в чем не повинных горняков; который поджигает частные дома и, между прочим, имеет репутацию жестокого человека даже среди тех женщин, в общении с которыми вы меня упрекаете. Не могу себе представить, что, по-вашему, я могла бы там делать, если не добрые дела.
– В следующем номере я напишу опровержение с извинением, – заявила одна из дочерей мистера Финчера.
– Черта с два ты напишешь! – завопил полковник.
– Что ты будешь делать, папа, если она и впрямь отхлестает тебя? Двинешь ей кулаком в нос? – спросила другая дочь.
– Если ты не позволишь нам написать опровержение, мы объявим забастовку, – сказала третья. – А тебе известно, что с твоим ревматизмом ты сам не справишься с прессом, папа.
– Женщинам всегда можно доверять в благом деле, – с удовлетворением заметила Кэт, испытывая облегчение от того, что не пришлось стегать хлыстом пожилого человека да еще с ревматизмом.
– Ты нашел ее? – Кэт неловко было находиться рядом с Коннором после их гневной перепалки при том, что еще свежи были в памяти воспоминания о рухнувших надеждах.
– Ни единого следа.
У Коннора был такой усталый вид, что сострадание и сочувствие стеснили душу Кэт, хотя он и обошелся с нею так несправедливо.
– Они сели на поезд на краю города, но никто не видел, как они сходили. Я спрашивал на каждой станции от Брекенриджа до Денвера. Кэт вздохнула.
– Думаю, они хотят пожениться.
– Наверное, так оно и есть, но посмотри, что получилось с нами двоими, вступившими в брак совсем юными.
«Опять он об этом, – грустно подумала Кэт. – Еще одно доказательство того, что он никогда не сделает мне предложение».
– Вернувшись в город, я услышал историю, в которую не могу поверить, – продолжал Коннор. – Тебя действительно видели у Марси?
Кэт кивнула, слишком расстроенная, чтобы беспокоиться, какого мнения он об этой истории.
– Какого черта ты там делала?
– Выполняла свой христианский долг, – ответила Кэт. – «Теряла зря время в том, что касается тебя», – мысленно добавила она.
– Только ты могла вообразить, что твоим христианским долгом является посещение дома Марси, – заметил Коннор, снимая пальто. – Ладно, я иду спать. Может быть, поспав немного, я займусь этим делом и пройдусь хлыстом по Джонатану Куперу Финчеру. Уж он-то должен был бы знать, что ты не можешь предпринять у Марси ничего, кроме очередного дурацкого крестового похода.
Кэт, хоть и была тронута его предложением встать на ее защиту и призвать к порядку желчного редактора «Джорнал», обиделась за «дурацкий крестовый поход».
– Спасибо, Коннор, – вежливо поблагодарила она, – но тебе не стоит беспокоиться. Я уже сама пригрозила отхлестать полковника. Его дочери, весьма разумные молодые леди, на следующей неделе напечатают опровержение с извинением.
– И ты, конечно, чрезвычайно довольна собой, не так ли? – грустно спросил Коннор, направляясь в свою комнату.
Кэт так и не поняла, что он хотел этим сказать.
Снова улицы Брекенриджа покрыты снегом. За ночь его выпало на шесть дюймов, а к утру сильно подморозило. «Вот и опять пришла зима», – подумала Кэт, доставая свои отремонтированные лыжи. Эти были короче, чем те, на которых она спускалась в январе с перевала. Самый лучший мастер по лыжам, Эли Флетчер, сделал их специально для нее. Кэт спустилась с крыльца, закрепила ботинки в лыжных креплениях и двинулась по Френч-стрит.
Коннор еще спал, и Кэт могла спокойно наведаться к Чарли Максвеллу, чтобы нанять его для своего дела. Она благополучно свернула на Вашингтон-стрит и заскользила вниз по холму к Главной улице, приветствуя знакомых и останавливаясь поболтать с друзьями.
«Какое приятное утро, – думала Кэт. – Снег такой хрустящий и белый!» Вершины гор были увенчаны тяжелыми снеговыми шапками; белые подушки снега лежали на лапах вечнозеленых елей перед домом Барни Форда. Кэт помахала Джулии, сметавшей снег со ступенек. «Надо найти другую негритянскую девушку для Джулии», – подумала Кэт. В тот вечер, когда печка взлетела на воздух, Барни упомянул, что в последнее время Джулия сбилась с ног.
Кэт притормозила шестом у стайки мальчишек, игравших в снежки. При этом она нечаянно наткнулась прямо на мэра Брекенриджа, сбив его с ног и сама оказавшись в сугробе. Кэт первой вскочила на ноги и подала руку мэру.
– Надо смотреть, куда едете, молодая леди, – проворчал мэр.
– Это ведь вы летом сказали мне, что дамы плохие наездницы, – ответила Кэт. – Помните? Когда моя лошадь попала ногой в одну из ям на улице? Так что вряд ли вы можете ожидать, что лыжницы из нас лучше, чем наездницы. На вашем месте я бы отходила подальше, заметив женщину на лыжах. – Повернувшись спиной к мэру, Кэт продолжила свой путь и благополучно добралась до конторы Чарли Максвелла, больше не сбив с ног ни одного горожанина.
В тот вечер Чарли Максвелл сказал своей жене Ольге, что сможет купить ей тот диван, о котором она мечтала. В делах наметилось большое оживление. Кэтлин Фицджеральд пришла к нему с двумя юридическими проблемами. Во-первых, она попросила совета, как получить вакантное место в школьном совете. Чарли счел делом чести сказать ей, что женщина, тем более католичка, имеет мало шансов получить преимущество при голосовании. Насколько ему известно, в Брекенридже никогда не выбирали женщину в совет. Кроме того, люди не забыли, что епископ Машбеф хотел содержать католические школы за счет государственных средств и потерпел сокрушительное поражение.
– Они скажут, что раз ваши дети – ну, то есть, дети Коннора и Шона – не ходят в общественные школы, так зачем вам иметь право голоса в делах управления этими школами, – объяснил Чарли.
Однако, Кэт не пожелала его слушать и перешла ко второму вопросу.
– Больше всего ей хочется привлечь Медфорда Флеминга к ответу за клевету, – рассказывал Чарли своей жене. – Похоже, та информация, о которой идет речь в «Джорнал», была предоставлена им.
– Ты прославишься, – сказала Ольга.
– А кого я привлеку в качестве свидетелей? Мисс Марси? Ее девушек? Разразится грандиозный скандал, а Кэт католичка. Присяжные, в основном, протестанты, а кроме того, мужчины, которые хотят, чтобы шлюхи встали на путь истинный, еще меньше, чем закрытия салунов.
– Чарли Максвелл! – воскликнула Ольга. Ее глаза приобрели мечтательное выражение. – У меня будет самая красивая гостиная в городе, когда я заполучу новый диван.
– И Коннор хочет, чтобы Медфорд Флеминг немедленно заплатил то, что должен по суду, – добавил Чарли. – Говорит, если мы не получим деньги до следующей пятницы, снова подадим в суд.