К оружию!Оружие к бою! (кхуздул)
====== Часть 30 ======
Кили смотрел, как обнимаются Торин и Фалюмина, сердце его тяжело бухало о ребра. Значит, все же сбылось! Сердце Горы исполнило его желание!
-Я так понял, у меня будет новая тетушка?
Торин сверкнул на него синими глазами.
-Не злись, милый дядюшка, – Кили взял маленькую ручку Фал в свою залитую кровью руку и поцеловал. –У тебя будет хорошая жена, а у гномов- прекрасная королева…
Он поднял голову, бесстрашно заглянув в синие глаза короля.
-В твоих силах подарить кусочек счастья и мне.
Торин от удивления даже не нашелся, что сказать. Лицо его начало наливаться кровью.
-Нет-нет, дядя, это вовсе не то, о чем ты мог подумать, – Кили слабо усмехнулся. –Я лишь прошу тебя… теперь ведь ты женишься на Фал… так дай свободу другой женщине!
-Можешь свернуть мне рожу набок, – продолжал изгаляться Кили, все больше вгоняя недоумевающего Торина в состояние коматоза. –И натянуть глаз на то место, где обычно не светит солнце…
-Я хочу, чтобы ты отпустил Дарфейн, – выпалил принц, зажмурившись и втянув голову в плечи.
-Да я и так отпустил, – сходу ляпнул Торин и тут же едва не сел, пораженно глядя на племянника. –ЧТОООООООО????
-Я не смел даже посмотреть на неё, пока она была твоей наложницей, – сказал Кили обреченно. –Но теперь, когда у тебя есть Фал… отпусти её, Торин! -юноша внезапно замер, словно не веря тому, что только что услышал.
-Ты… ты хочешь Фейн?
Кили решительно дернул подбородком.
-Да, хочу! Для тебя она была лишь наложницей, помогавшей тебе коротать полнолуния. Для меня она стала кем-то, с кем я хотел бы провести остаток жизни. Она добрая и мудрая. Ты даже дочку свою боишься признать… Что ж, я признаю её… она ведь и моя кровная, малышка Нанфи… мой пушистый маленький кролик…
-Кили…
-Что, дядя?
-А… чтоб тебе… пошли, такие вещи не решаются стоя на улице, – Торин огляделся, ища второго племянника, увидел вместо него Двалина, вытирающего меч какой-то ветошью. Сын Фундина подошел к ним, ухмыляясь во весь рот.
-Пошли, брат, – Торин устало хлопнул его по плечу. –Надо кое-что обсудить… Кили спятил окончательно…
Не чуя под собой ног, Фили шел по улице. Пальцы его судорожно стискивали хризопразовый медальон, расколотый накрест, дважды спасший ему жизнь. В первый раз, когда орочья стрела вонзилась в него, во второй, когда пробравшийся на стену орк вознамерился проколоть его пикой.
Впервые в жизни юноша был полностью уверен в своем решении. И ноги сами несли его по ликующим улицам, сквозь толпы обезумевших от радости, упоенных победой людей и гномов. Возле одной из общественных конюшен он остановился и сунул в руку смотрителя золотую монету. Взял первого попавшегося пони, вскочил верхом и дал шпоры. Копыта выбивали дробь по мостовой, а сердце рвалось к храму Йаванны. И он даже не успев остановить пони, ворвался во двор храма, где собрались молодые девушки и дети, испуганно смотревшие на измотанного и расчехранного юного гнома в драной, висящей лохмотьями одежде и с кровью, засохшей на усах и бороде. Фили в тот момент не видел никого и ничего кроме маленькой фигурки в дверях храма. Шатаясь, он подошел к ней, и Мэва протянула руки, подхватывая своего усталого воина.
-Я вернулся, – пробормотал он, зарываясь лицом в темные волосы, – я вернулся к тебе, Мэва…
Город ликовал и праздновал. Эльфов чествовали как дорогих гостей, и немало нежных дев украдкой засматривались на могучих остроухих воинов, таких красивых и видных, каких отродясь не бывало в городе. Вино текло рекой и на улицы вынесли столы и скамьи. Бок о бок сидели благородные гости и защитники города. Но не было в рядах пирующих ни Торина, ни его племянников, ни той, кто стала причиной войны и столь блистательной победы. Фал сладко спала в объятиях своего короля, улыбаясь во сне. За окном было светло, хотя стояла ночь. То горели на улицах факелы и светильники, превращая их в праздничные залы. Почти весь день и часть этой ночи проспали Торин и его любимая, а теперь, пробудившись от сна, король любовался личиком Фал, её чуть приоткрытым ртом и прядками рыжих волос, прилипшими к лицу. Но вот она пошевелилась и вздохнула, потягиваясь, ножками сбрасывая с себя покрывало. Торин наклонился и поцеловал её грудь, прямо нежный розовый сосочек, призывно поднимавшийся навстречу. Фал снова вздохнула, окончательно пробуждаясь. Торин чуть прикусил упругий бархатный комочек и скользнул языком по холмику, через ложбинку и снова холм, к другому соску.
-Торин…мммммм…
Увлеченный король не сразу оторвался от своей игры.
-Ты похожа на серебряный слиток, – прошептал он, покрывая поцелуями эти лопатки, облизывая их, ощущая горьковатый теплый вкус её кожи. –Мне страшно подумать, что я мог тебя потерять…
Фал что-то заворковала, невнятно, но довольно, и ободренный король продолжил исследование, скользнув кончиком языка по выступающих косточкам позвонков. Фал тут же выгнула спину горбиком, словно потягивающаяся кошка, подставляясь под эту ласку. Рука Торина скользнула под неё, накрыв грудь, вторая рука скользнула по шелковистому животику вниз. Встав на колени и подтянув к себе девушку, он принялся целовать её плечи, сходя с ума от аромата её кожи и волос, перемешанного с легким оттенком цветочного мыла.
…Он помнил, как они лежали в купальне, прижавшись друг к другу, смывая кровь и пот с тел друг друга. Они были так измучены, что прикосновения вызывали лишь теплую нежность. Ничего больше. Потом перебрались в спальню, где уснули, едва их головы коснулись подушки… Торин приподнял худенькое тело, прижав к себе, поглаживая его, накрывая ладонями гладкие полные груди, играя ими. Фал откинула голову, постанывая, дрожа, и принялась тереться о него. Голова закружилась от этой бесстыдной, почти звериной ласки. Но теперь она показалась Торину благословением богов. Фал ерзала попкой по его чреслам, заставляя мужчину рычать от желания. Но теперь ему не было нужды торопиться. Хотелось смаковать каждый глоток слияния, каждое прикосновение. Он развернул к себе девушку, и почти сразу его губы оказались в плену её рта. Она целовалась так жадно, что он едва не плюнул на сдержанность. Тем более, его отвердевшая плоть уже упиралась в её тайное местечко. Наконец Фал оторвалась от его губ, глядя в его сапфировые глаза своими, на данный момент темными, как море после шторма.