− Прекрасно! Ты, я смотрю, с ним заодно! Вот прямо самое время для..!
− А кто-о, И-ирк, виноват, а? Ты-ы-ы. Ушла-а ради кресла, молоточка. Бро-о-осила Се-рё-гу-у, ещё заливай, что не так.
Денис нагло отключился. Пакет из рук Иры упал, бутылки пива разбились. «Ты всё решила». Вспомнилось и снова ударило. Губы задрожали, в глазах застыли слёзы обиды.
Она ведь решала не раз… Решала, когда впервые наступила на себя и закон, собрала сумку с деньгами и бросила под нос Карпову. Решала, когда договаривалась с Бирюковым о его жизни и свободе, чтобы посадить Журова, отправившего Серёжу в больницу. Решала, когда возник проклятый префект. Кто-то просто должен принимать нелегкие решения, когда рядом никого не остаётся. Но за что все эти упреки? обиды? колкие слова? За то, что сильно любила? Столько дней провела то зимой, то следующим летом у койки. Жалела, гладя по голове, когда умерла Анна. Простила и ни разу не вспомнила. Почему же тогда никто ни разу не произнёс это слово – устала? Почему? Почему она не заслужила покой? Какое-то паршивое кресло и молоточек…
Из пучины чувств, поглотившей разум, вырвал телефонный звонок.
− Да… Зимина, − тихо ответила она, протирая глаза.
− Ир, это беспредел! Они ворвались и меня выкинули! – взволновано сообщил Рома. – Остались там с Пашей и..!
− Кто «они»? Ты о чём?
− Карповские опера! Они..!
Рома не договорил, связь оборвалась. Ирина ни на шутку перепугалась. Карповские опера, оставшиеся без Карпова… Стая кровожадных волков без вожака. Душу из Паши любым способом вынут ради информации, а если он хоть какое-то отношение имеет к ранению Стаса, то просто на куски разорвут.
Ирина выскочила из подсобки, на ходу схватила за локоть идущего навстречу Климова.
− Ты со мной!
Увидела у дежурной части Терещенко и Исаева:
− Вы двое тоже! И ты! – ткнула в ещё одного патрульного у входа.
*
− Ткачёв, то, что ты перед Стасом выслужился за эти месяцы, ещё не делает тебя своим для других. Ответь на вопрос, и мы с Димоном сразу уйдём.
Юра подошёл к окну спальни и принялся равнодушно изучать за ним вид. Паша молчал. Слишком хорошо изучил этих двоих. Самые преданные Стасу. За него хоть в огонь и в воду, любому глотку перегрызут. Стоит им только узнать, и их ничто не остановит. Сергей просто бесследно исчезнет. Этого Ирина ко всему прочему, что уже свалилось на её голову, не переживёт. Она итак в начале лета была чуть живая, Паша тогда ничего не знал, только перевёлся, да и знаком лично с ней не был. Это уж потом сказали, что Сергей попал в какую-то историю и лежал тогда в реанимации.
− Заметь, мы сейчас с тобой по-дружески базарим… − произнес Дима, нависнув над кроватью. – Знаешь что за Стаса? Может видел? Или смекаешь, кто его подыхать бросил?
− Вообще-то он со Стасом уезжал… − напомнил Юра.
− Тем более. Ткачёв, потрудись объяснить, что произошло потом.
Паша молчал. Из коридора доносился голос Ромы, он о чём-то спорил с Виктором и Андреем. Дима всё что-то говорил… говорил… С улицы послышался звук сирены.
− Зиминойд, кажись, пехоту прислал… − Юра отвлёкся от окна. – Ускорь процесс.
− Я этого не хотел, − мрачно проговорил Дима. – Но если ты не хочешь по-хорошему базарить, развяжем язык по-другому…
Выдернул из-под головы Паши подушку и накрыл ею лицо.
========== Часть 12 ==========
Терещенко с Исаевым отстранили Виктора и Андрея от Савицкого и обеспечили свободный проход в квартиру.
− Что здесь ещё происходит?! – загремела Ира, ворвавшись в спальню.
За её спиной остановился серьёзно настроенный Климов и третий патрульный с автоматом.
− Ничего, − невозмутимо пожал плечами Юра, − зашли друга навестить… Да ведь, Дим?
Дима, стоявший у кровати, согласно кивнул. Густо покрасневший, Паша лежал на боку и кашлял, уткнувшись в подушку.
− Навестили?! Ну так пошли вон! И чтобы я вас здесь больше не видела!
− Как прикажете…
Юра дал знак Диме и вместе с ним покинул спальню. Вадим проводил их внимательным взглядом.
− Климов, постой в коридоре со своими.
− Хорошо, Ирина Сергеевна.
Ирина подошла к кровати и опустилась на её край, тревожно ожидая. Паша откашлялся, повернул голову, но на неё так и не взглянул. Зато она отметила цепким взглядом едва скрываемую дрожь, коснулась ладонью красной щеки, горящего лба.
− Ром, ты температуру мерил? Поил его чем-нибудь уже?
− Да когда мне было? – вскинулся Рома. – Не успел толком и сообразить, как эти сразу..!
− Ром, я тебя для чего здесь оставила?! – Ира поднялась с кровати и впилась грозным взглядом. – Чтобы ты мне докладывал: всё плохо, всё очень плохо и всё хуже некуда?! С тем же успехом можно было и бабку у подъезда попросить и то больше пользы!
Отчитанный, Савицкий виновато потупился.
− Так, выйди за дверь к остальным и не зли меня. Мне нужно с Ткачёвым наедине поговорить, сама его напою, раз тебе ничего доверить нельзя.
Паша не проронил ни слова, покорно позволил дернуть от шеи футболку, сунуть градусник и подержать руку прижатой к груди. Вот только его кислый взгляд пугал. Ире хотелось спросить, не сделали ли эти Карповские отморозки ему что-нибудь, но она знала, что он не ответит. Не захочет показать ей слабости и уж тем более просить кого-то приструнить. Ей стало за него больно и вместе с тем стыдно перед ним, потому что он не примет ни её помощи, ни жалости. Он ей не Сергей, чтобы лить перед ней слёзы и показывать боль. Он знает, что он ей просто не столь близок, и к своему стыду она ни разу ни словом, ни делом не доказала ему обратное.
− Паш… что происходит?
Ира коснулась другой рукой его головы, запустила пальцы в шелк волос и ласково провела.
− Всё… путем, − ответил он вяло. − Не бери… в голову.
Она невесело вздохнула, отпустила его руку и вынула градусник. Серой дорожке не хватило нескольких делений до сорока.
− Чёрт… я прибью твоего Рому, − проговорила, потроша упаковку таблеток. – Сейчас, потерпи немного…
После аккуратно приподняла его голову и поднесла к губам стакан с водой, чтобы запил. Как изможденный, он жадно осушил стакан до дна и, тяжело дыша, опустился на подушку, заставляя сердце обливаться кровью от его несчастного вида и тех важных слов, той истины, правды, что повисла между ними. Тех тёмных дел с Карповым, которыми он не хочет с нею делиться. А ведь она могла повлиять, но шанс упустила.
Она укрыла его одеялом до подбородка и не выдержала – опустилась на его грудь и бережно обняла. Вдруг захотелось никуда не уходить, не слушать жалоб, как там в отделе всё плохо, что случилось на этот и другой раз, упрёков и глупых обид, что всё решила и бросила. Устала. Захотелось остаться, не отпускать и внимать биению сердца.
− Тебя… ждут.
− Подождут.
Рядом с ним всё оставалось где-то далеко, позади, находился покой и уходили глупые мысли. Усталые глаза и те закрылись.
− Долго… Не поймут. Ид…
Паша не договорил из-за нового приступа кашля. Ира с тревогой оторвалась от его груди. За дверью заспорили голоса. К ним примешался женский. Отвернувшись на бок, Паша покончил с кашлем и закрыл глаза.
− Мне надо! Я должна! – доносилось из-за двери.
− Отдыхай, − мягко проговорила Ира, поправляя одеяло.
Сделав на собой усилие, поднялась, задержалась на мгновение и, наклонившись, коснулась губами виска. После вышла в коридор. Савицкий удерживал Русакову, тщетно пытаясь ей что-то объяснить. Ирину уже всё это: собственное бессилие, общий хаос − порядком достало.
− Ну и что вы тут устроили, я не пойму?!
− Ирина Сергеевна, − обратилась Катя, − я только узнала, что Паша…
− Молодец, и что теперь?!
− Но…
− Я что-то не помню, Русакова, чтобы я тебя отпускала! Вы что теперь, надо мной всем отделом решили поиздеваться?! Одним не доверишь ничего, − Савицкий потупился, − другие не умеют язык со своими найти, − Климов отвёл глаза, − третьи творят, что хотят, четвертые пьют в рабочее время, – ни Воронова, ни Агапова, ни Черенкова, к счастью, рядом не было, − а остальные у нас уже и просто сбегают!