Тут же она увидела Гиффорда, торопливо выходящего из дверей ресторана. Подавив желание кинуться ему навстречу с распростертыми объятиями, Оливия сдержанно протянула руку для приветствия и, чуть задыхаясь, проговорила:
— Я опоздала. Задержалась по дороге.
— Я сам пришел только пару минут назад, — откликнулся Гиффорд. — Заходил проверить, все ли в порядке с нашим столиком. Выпьем аперитив здесь или пойдем внутрь?
— Лучше внутри, — решила Оливия.
— Ну, тогда вперед.
Следуя за ним, Оливия почувствовала, как учащенно и радостно забилось сердце. Все вокруг как-то вдруг преобразилось.
Старший официант приветствовал их у входа, проводил к столику в дальнем конце зала и поинтересовался у Гиффорда, доволен ли он своим визитом в Швейцарию.
— Не более, чем прочими, — сдержанно ответил Хардинг. — Жюль, мы пока не будем ничего заказывать, сначала выпьем. А может, Оливия, вы уже проголодались?
— Нет.
— Ну, тогда Жюль минут десять поразмыслит, что интересненького нам предложить. Что вы будете пить, Оливия?
— Шерри, пожалуйста, — сообщила она, испытывая неприязнь к всякого рода коктейлям.
Гиффорд остановил выбор на сухом мартини и полностью переключил внимание на свою гостью. То, что он увидел, не порадовало его, хотя каждой возможности увидеть ее Гиффорд ждал как манны небесной.
— Ну и что же вы с собой сделали? — вырвался у него вопрос.
— Было очень много работы, — объяснила Оливия. — У нас сейчас просто сумасшедшее время. Но я расскажу обо всем по порядку. В десятых числах следующего месяца у нас большое гала-представление. Осталось всего три недели. Дуброски показывает свою новую постановку «Лебединого озера». Партию Одетты — Одиллии должна была танцевать Жанетт Демоб — она просто прелесть! — но вчера по дороге на репетицию она упала и разбила колено. Это просто трагедия! Теперь она несколько недель не сможет танцевать. Я ей так сочувствую!
— Вы могли бы занять ее место, — предположил Гиффорд.
— Так и получилось. Дуброски поручил роль мне, тем более что я репетировала как дублер Жанетт, но…
— Но — что?! — в нетерпении воскликнул спутник, заметив, как в ее глазах вспыхнул лучик счастья.
— Гиффорд, я боюсь, — простодушно призналась девушка.
— Но разве это не тот шанс, о котором вы мечтали? О котором мечтает каждая балерина?
— Да, но каково работать под руководством «Ивана Грозного»! И мне впервые придется выступать перед королевским семейством! У меня просто душа в пятки уйдет! — Неожиданно она добавила: — Впрочем, не стоит вдаваться в столь мелкие подробности…
— Чепуха! Вы будете лучшей Одеттой — Одиллией столетия!
— Ну, все движения и жесты я, конечно, выучу… — Оливия умолкла, пока официант подавал напитки, а потом сменила тему: — Расскажите лучше о себе.
— Рассказывать особенно нечего. Мы много дискутировали, кое в чем я остался при своем мнении… Меня трудно переубедить, если я в чем-то уверен. — В данный момент Гиффорд был уверен, что Оливия переутомилась. Никакой макияж не мог скрыть от его профессионального взгляда, что она устала и немного не в себе.
Раньше, когда она рассказывала о своей работе, Гиффорду никогда не доводилось видеть такого исходящего от нее внутреннего сияния. Это и удивляло, и тревожило одновременно. Что-то здесь не так. Но Оливия, разоткровенничавшись, ощутила, как с души словно сняли тяжкий груз, и впервые за последние дни смогла посмеяться над собой.
— Ну, за удачу! — Гиффорд поднял свой бокал. Их глаза на мгновение встретились. Почувствовав что-то в его остром, изучающем взгляде, Оливия слегка зарумянилась.
— Недавно мне кто-то сказал, — порывисто произнесла девушка, — что мне невероятно повезло и что я должна быть «очень довольна собой».
— Похоже, вас хотели уколоть, — свел брови Гиффорд.
— Боюсь, так оно и есть. Но мне действительно безумно повезло…
И снова доктор заметил легкую нотку усталости в ее голосе. Сверхчувствительный к всему, что касалось Оливии, Гиффорд вновь почувствовал, что с ней что-то не так. Решив, что для обсуждения ее личных проблем момент не совсем подходящий, он взял меню, быстро проглядел его и протянул спутнице.