— Версия вторая. Она встречалась со мной на спор или просто так.
— Нет. Я бы почувствовал это. И вообще, если бы это и правда было так, то вряд ли бы она мне стихи посвящала…
Максим ударил себя по голове.
— Черт тебя возьми! Думай… Вспоминай, придурок! Твоя жизнь не могла просто так пойти к черту! Что то случилось… Что-то определенно случилось.
Максим сделал несколько вдохов и выдохов. Некоторое время он опять смотрел в окно, погружаясь в толщу плывущих облаков.
— Так… А если это её родители сбили меня тогда на машине… Вполне правдоподобно…
Света пришла на работу в самом ужасном настроении, которое только может быть у человека. Она больше не могла так жить. В её жизни все сломалось, как в гнилой, отслужившей срок, машине.
Кстати, о машинах. Водить она не умела. И поэтому добиралась на работу «на перекладных». Этим воспользовался срывающийся, утренний дождь. И ей пришлось принять принудительный душ, прежде чем она вошла в помещение, где работала.
С самого детства её более чем дотошная мама говорила ей, что для женщины главное — это выйти замуж. Именно об этом она и думала всю свою юность.
Но как же жестоко она ошибалась в своих наивных мыслях. Только теперь она понимала, что сам факт замужества — это картонный замок, в котором невозможно жить. Тупой утешительный приз, который дают только самым последним неудачникам.
И все это она поняла на собственном горьком опыте. Максим не любил её и не пытался любить. И лишь когда ему было что-нибудь нужно, он не очень умело играл роль любящего мужа.
Отсутствие внимания и общения, упреки, постоянные измены. А сегодня утром еще и прямые разговоры о его несчастной любви, к которой Света испытывала самую ужасную ревность на планете.
Неужели он не понимает, что все это её просто убивает? Ей приходится жить со всем этим, притворяться перед друзьями и родителями, и вечно пытаться как-то изменить ситуацию. Больно и безрезультатно.
Она видела, что все её ровесницы уже давно воспитывают детей. У них все было, как это и положено. А её ребенком был странный тридцатилетний мужчина, воспитать которого было попросту нереально.
Вот уже не первый год Света работала в кабинете, который был больше похож на хлев для животных. Люди сидели бок о бок, разделенные перегородками: то ли из стекла, то ли из пластика, то ли из того и другого вместе.
Света мало общалась с кем-либо на этой работе. Но она прекрасно понимала, что все её «добрые коллеги» по тысячи раз в день обсуждали её неудачный брак, вынося свои не слишком утешительные вердикты.
Женщину бесило все это. Но делать было нечего. Такая она — женская доля… Особенно если эту самую долю усугубляет собственное нежелание что-то менять.
Света с большой неохотой расположилась на рабочем столе и приступила к работе на своем, уже до боли знакомом, едва живом компьютере. Дело шло туго. Клиенты неохотно шли на контакт.
Наверное, душевное состояние Светы передавалось и им. И даже её подруги, не подходили к ней поздороваться по обыкновению, чувствуя, что такой жест может закончиться чем-то страшным.
Максим, сплетни, клиенты… Это лишь вершина айсберга её сегодняшних неудач.
Вскоре ей сообщили, что её вызывает к себе начальник отдела. А ничего хорошего это явно не сулило. Как и на многих других работах, здесь мало любили кого-то хвалить. Особенно хвалить путем вызова в свой кабинет.
— Если меня уволят, то я буду только рада… — Подумала она, и словно на эшафот, отправилась «на ковер» к начальству.
Кабинет начальника был отдельным, с добротной дверью. Сразу было видно, что на себе руководство здесь экономить не любит. Теперь ко всему её негативу прибавилась еще и классовая ненависть.
Но уходить назад было не к чему. Она постучала. Затем открыла дверь и без особого стеснения вошла в кабинет.
Её непосредственный начальник сидел за большим столом. В кабинете присутствовал кожаный диван и большое окно. Сама комната была не самая крупная в мире. Но её отделка делала ее по-настоящему изысканной. Такая идеальная «утроба» для того, кто добился хоть чего-то на фоне сброда из круглых неудачников.
Начальник при этом не особо радовался такой привилегии. С хмурым видом он сидел за своим компьютером, очевидно делая, что-то особо важное.
Вопреки общественным стереотипам, он не был лысым стариком или жирным амбалом. Худой мужчина с небольшой ранней проседью, лет тридцати пяти, с длинными руками и довольно выразительными глазами.
Когда Света вошла, то он поднял голову и посмотрел на нее так, как будто бы она сама себя вызвала. Увидев этот взгляд, молодая женщина начала говорить первой.