А потом вдруг все прекратилось. Потом у его милой подруги как глаза открылись. Алек не знал, что такого произошло, почему вдруг для нее все изменилось. Это было в один из тех редких периодов, когда Елена отказывалась с ним общаться. Уходила, сбегала, делала глупости, или наоборот… Она никогда не рассказывала об этих периодах. Просто возвращалась изменившейся. Не к нему, к жизни. Еще более усталой, жесткой и равнодушной.
Сейчас она смотрела на «штатских» с милой улыбкой. В меру вежливой, в меру лукавой. Будто хотела позаигрывать с ними, но не решалась на это из-за стеснения. По крайней мере, так воспринимали сейчас его дорогую подругу эти незваные гости. И на них это действовало. «Дядюшка» уже купился на Еленин шарм, уже пылал к ней пламенной симпатией. «Божок» улыбался, мило, ласково, будучи уверенным, что она не обратит внимания на расчетливый блеск в его глазах. Елена предпочитала общаться больше с «дядюшкой», лишь изредка поворачиваясь к «божку», чтобы одарить многообещающей улыбкой, состроить глазки. Как того и требовали правила. Алек чувствовал, что в данный момент его подруга развлекается по полной программе. Подобные игры в «кошки-мышки» были ее излюбленной манерой беседы с такими, как эти двое. После утреннего разговора в кафе такая встреча, по мнению Алека, была просто подарком. Очень уж он не любил, когда Елена впадала в состояние равнодушного спокойствия, когда начинала общаться со всеми ровно, вежливо и как-то отстраненно.
Разговор был протокольно-ритуальным. Так назвала бы его Елена. Алек улыбнулся, вспоминая теорию своей дорогой подруги о том, что вся жизнь человека, поминутно, как раз и состоит из таких вот ритуалов.
«Штатские», естественно, обозначили цель визита, посочувствовали по поводу таких скоропостижных кончин аж трех Елениных знакомых. Очень тактично поинтересовались, где госпожа Давыдова, а кстати, и господин Калашников находились в те печальные вечера происшествий.
Алек с Еленой красиво разыграли сцену воспоминаний, листая ежедневники и обзванивая по внутренней связи коллег. Конечно, у них было алиби, подтвержденное несколькими людьми: и коллегами, и клиентами. Конечно, представители службы Железного Феликса ничуть не сомневались, что госпожа Давыдова, как и господин Калашников никакого отношения к смертям Елениных приятелей не имеют. Спросили, не помнит ли Елена Васильевна, не было ли у невинно убиенных ее знакомых проблем со здоровьем, у всех троих, причем одинаковых? Конечно, не было. И других знакомых, общих у убиенных, также не было. По крайней мере, Елена о том не знала.
Алек почувствовал даже некоторую гордость за себя и за свою дорогую подругу. Им прислали не просто «шестерок». Эти «штатские» были профессионалами. Умели подстраиваться под собеседника, не запугивали тупо своей печально знаменитой конторой и тайными сведениями о явной причастности хозяев «Бюро» к этому делу. Они просто вели беседу, непринужденную, почти ненавязчивую, с легким флиртом – в сторону Елены, конечно. Алек с нетерпением ожидал дальнейшего развития сюжета. Пора было «мастеру» приподнять маску.
– Елена… Васильевна, – с полуинтимной многозначительной паузой – явно не единожды применяемый прием – обратился к Елене «божок». – Вы нам поможете, вспомните, кто из ваших коллег, скажем так, не был занят какими-либо делами в те вечера?
Елена перестала улыбаться, выпрямилась в кресле.
– Не хотелось бы вас обижать, – ровно-вежливым, официальным тоном начала она, – но вопрос несколько глупый. Неужели вы думаете, что я сейчас начну тут сдавать своих коллег? Жаль, я уж было подумала, что ваша контора начала исправлять свою не очень-то хорошую репутацию. Но, видимо, замашки НКВД остались.
– Интересно, – Алек иронично улыбнулся, – вас в ФСБ по специальным тестам отбирают, по определенному строению мозгов? Проводят проверки на генетическую память? Устанавливают, что в прошлой жизни такие, как вы, были инквизиторами, а склонности остались и в этой жизни? Эдакая проверка на профпригодность?
«Божок» кисло улыбнулся. Не Алеку, Елене.
– Мы просто надеялись, что вы несколько облегчите нашу работу, посоветуете, с кем бы мы могли еще переговорить. Вот и все.
– Не все, – тем же малодружелюбным тоном возразила Елена. – Врете вы неубедительно. Вам уже было сказано, что у убитых нет общих знакомых, кроме меня.