— Полагаю, мне придется возместить папины расходы из собственных карманных денег.
Конистан не желал об этом слышать, и следующие несколько минут были проведены в споре о том, чья вина больше. Эммелайн твердила, что не позволит ему выложить ни гроша, чтобы заплатить за превращение сарая в элегантные апартаменты, но в конце концов согласилась, что он может давать слугам чаевые, если хочет.
Вновь оглядывая комнату, она обратила внимание на нижний край бархатных штор. Видно было, что они подшиты наспех. Эммелайн в который раз подивилась тому, сколько невероятных трудов пришлось положить работникам ее отца, чтобы превратить старый сарай в жилье для виконта. Прижав ладони к щекам, она воскликнула:
— Святое небо, ведь это же чистейшее безумие! Расходы еще можно возместить, в конце о концов, это не самое важное. Но чем воздать за труды, напрасно потраченные нашими слугами, да еще накануне открытия турнира?!
Лорд Конистан подошел к ночному столику и, уже открывая табакерку сэра Джайлза, чтобы попробовать содержимое, бросил через плечо:
— Ничего другого не остается, как воспользоваться плодами этих трудов. Я должен провести здесь по крайней мере сегодняшнюю ночь. Хотя смею заметить, мне предстоит стать мишенью бессчетных испепеляющих взглядов моего камердинера. Бедняга Стэнвикс! Он и без того был оскорблен до самого основания своей респектабельной души, когда узнал, что нам предстоит отправиться в дикие дебри Камберленда, да к тому же еще принять участие в каких-то варварских средневековых состязаниях. Но этой спальни, боюсь, ему не пережить. Вне всякого сомнения, он потребует расчета и уйдет от меня к Хьюзу, владельцу ломбарда. Тот давно уже его сманивает, суля несметные богатства, если только Стэнвикс оставит меня. Говоря по совести, я не могу его за это винить. — Конистан опять огляделся по сторонам. — Подумать только! Жить в сарае!
Опять Эммелайн почувствовала, что у нее начинает кружиться голова. Она уставилась на виконта, часто моргая. Неужели она не ослышалась? Он собирается отбросить все свое самомнение, свою барскую спесь, чтобы потрафить совершенно незнакомым ему людям, устроившись на ночлег в перестроенном ими сарае? Это казалось невозможным, совершенно невероятным!
— Вы намереваетесь спать в этой постели? — спросила она едва слышным голосом. Конистан кивнул.
— Готов признать, что сама мысль о ночевке в сарае позади конюшни не приводит меня в восторг, но если бы я этого не знал, мне просто не на что было бы жаловаться. — Он решил переменить тему и взглянул на табакерку. — Отличный табак. У вашего отца безупречный вкус!
Эммелайн решительно встряхнула головой.
— Вы не можете здесь ночевать. Ни в коем случае! — вскричала она, пропустив мимо ушей похвальное слово нюхательному табаку сэра Джайлза. — Мне становится дурно при одной мысли об этом! Вспомните о своей репутации, милорд! Подумайте о своем положении! О, конечно, Блайндерз был бы в восторге! Нет, этому не бывать! Ни за что на свете!
— Все уже решено, Эммелайн. Не хотел бы с вами спорить, поскольку вы — моя хозяйка, но приходится. Может, вы и отдали первый приказ, но второй-то уж точно исходил от меня! И теперь в наказание мне придется в течение четырех недель выслушивать ослиные шуточки Вардена Соуэрби по этому поводу. Я уже слышу его радостное ржанье!
Эммелайн приложила руку к губам, чтобы подавить смешок, но так и не смогла сдержать сидевшего у нее внутри веселого бесенка.
— Уж он не упустит случая, верно? — проговорила она, когда Конистан вопросительно поднял бровь. — Я позабавлюсь от души!
— Нет уж, мисс Пенрит, так не пойдет! Я проявляю по отношению к вам исключительную любезность, что мне вообще-то совсем не свойственно. Так что уж будьте добры, воздержитесь от ваших колкостей, не то я передумаю и откажусь от своих добрых намерений!
Эммелайн закусила губу и, чинно сложив руки на груди, пообещала вести себя примерно и не слишком громко смеяться, когда Соуэрби примется подшучивать над Конистаном.
Потом она поблагодарила его за этот великодушный, истинно рыцарский жест и пожелала ему доброй ночи. Но когда девушка была уже на пороге, собираясь покинуть спальню виконта, он окликнул ее.
— Мне остается добавить только одно, хотя, видит Бог, я затрагиваю эту неприятную тему с большой неохотой. Но должен честно предупредить вас: сколь бы ни было велико мое восхищение вами, я твердо намерен всеми силами уберечь Дункана от ваших когтей.
Эммелайн улыбнулась ему.
— Будь я на вашем месте, — сказала она совершенно искренне, — я бы, наверное, ощущала то же самое. Хотела бы я, чтобы вы знали Грэйс, как я ее знаю! Но неважно! Я не отступлюсь от своих намерений и, — тут она помедлила, слегка вздернув подбородок, — скажу вам больше: я с нетерпением жду случая вступить с вами в бой.
После этого прощального напутствия, которое, по ее собственному мнению, вышло очень изящным, Эммелайн хотела удалиться, но Конистан воспрепятствовал ее намерению. Решительным ударом он захлопнул уже приоткрытую дверь и даже пошел еще дальше, крепко обняв ее за талию и притянув к себе.
— В самом деле? Как вы уверены в себе! Но клянусь, что к концу месяца вам придется пожалеть о своих словах. Я собираюсь воевать с вами всерьез.
Впервые за все время знакомства с Конистаном Эммелайн по-настоящему засомневалась, удастся ли ей одержать победу в поединке с ним. Но даже ценою жизни она не призналась бы, что испытывает тревогу и сомнения. Твердо встретив его взгляд, она ответила:
— Моя решимость не уступает вашей, милорд!
14
Сэр Джайлз держал жену на руках, как в гнездышке, и укачивал, словно малого ребенка, обхватив одной рукой ее спину, а другую просунув под колени. За последние несколько лет она так исхудала, что поднять ее на руки и отнести к окну, как он сделал сейчас, чтобы она могла полюбоваться красотой пейзажа вокруг Фэйрфеллз, не стоило ему никаких усилий.
Однако сегодня вид из окна имел для супругов особую прелесть, потому что оба они видели, как Конистан обнял их обожаемую дочь.
— Вы были совершенно правы, — сказал сэр Джайлз, целуя поседевшие волосы жены.
— Да, — согласилась леди Пенрит, склонив голову на грудь мужу. — Но с вашей стороны это было неосмотрительно, мой друг, это вовсе не то, чего я хотела. Как вы могли заставить Эммелайн провожать Конистана к сараю? Хоть я и подозреваю, что он увлечен моей дочерью, мне все-таки не нравится, что он позволил себе такую вольность и поцеловал ее на глазах у всех, кто мог бы случайно выглянуть из любого окна на этой стороне дома! Хотелось бы знать, кто из прислуги видел, как он ее обнимает?
Сэр Джайлз, не удержавшись, поцеловал жену в ушко и проговорил:
— А разве вы забыли тот вечер, лет тридцать тому назад… Господи, не могу поверить, что это было так давно! Ну, как бы то ни было, помните того нахала, который вступил в спор с одной своенравной юной особой, упрямой до невозможности? А ведь она была дебютанткой, впервые начала выезжать в свет! И когда этот несчастный не выдержал ее бесконечных нападок и колкостей, он в конце концов поцелуем заставил ее замолчать! И произошло это в городском доме ее отца, прямо в коридоре, если память меня не подводит!
Леди Пенрит вздохнула с улыбкой.
— Папа так рассердился, когда я позволила вам себя обнять… О, дорогой мой Джайлз, что бы я делала, если бы вы не решились тогда на эту вольность! Наверное, я бы так и не поняла, что люблю вас… — Она внезапно замолчала и подозрительно уставилась на мужа:
— Уж не хотите ли вы сказать, что нарочно позволили Конистану поцеловать Эммелайн?
— Я на это надеялся! Не хотелось мне в этом сознаваться, но я так хорошо его понимаю! Настолько хорошо, что даже страшно становится! Я как будто вновь переживаю свое прошлое. В одном у меня сомнений нет: такого, как Конистан, нелегко расшевелить и вынудить вступить в борьбу. — С минуту помолчав, он добавил: