— Сентледж? Вэл Сентледж? — прохрипел незнакомец.
— Вы меня знаете? — удивился Вэл.
Он более внимательно вгляделся в лицо незнакомца, пытаясь мысленно убрать всклокоченную бороду. Было что-то знакомое в голосе, хоть и ослабленном болью, и это заставило Вэла насторожиться.
Внезапно тонкие губы незнакомца скривились в змеиной усмешке, и тут же леденящий ужас узнавания поразил Вэла, подобно предательскому клинку, вонзившемуся в спину.
— Рэйф, — прошептал он, все еще отказываясь верить глазам.
Но сомнений не было — перед ним лежал Рэйф Мортмейн!
Шторм накатил с моря. Кейт еще никогда не видела, чтобы облака мчались по небу с такой скоростью, то и дело закрывая луну черными зловещими тенями. Поднявшийся ветер грозил вырвать из ее рук книгу, разорвать страницы. Кейт старалась спешить, используя красноватый свет костра, чтобы разобрать загадочные символы Просперо. Она изучала эти записи все последние два дня, но переводила все еще с трудом.
«Приди ночью в… в самое колдовское место», — произнесла она нараспев и бросила взгляд на древний стоячий камень — одинокий и загадочный. Определенно, она не смогла бы найти ни более колдовского места, ни более удачного времени для своего заклинания, чем канун Дня Всех Святых.
Кейт перевернула страницу и продолжала читать:
«Положи на пламя — символ твоего заветного желания — начало имени твоей страсти, вырезанное на черном затвердевшем огне».
Кейт довольно долго думала, что бы это могло значить — черный затвердевший огонь? Может быть, Просперо говорил об угле? А начало имени страсти — это, должно быть, инициалы Вэла. Во всяком случае, Кейт очень надеялась, что угадала правильно.
Достав из кармана плаща перочинный ножик, она подобрала с земли большой кусок угля, на котором дрожащей рукой вырезала инициалы «В.С.». Затем помедлила в нерешительности и, сделав глубокий вдох, бросила уголь в костер. Он упал на горящие ветки, подняв целый фонтан искр, и Кейт отпрянула назад, сжимая в руках книгу. Ветер свистел в ее ушах, языки пламени плясали перед глазами. Оставалось самое сложное — произнести само заклятие так, чтобы все слова прозвучали правильно. Иначе может случиться беда.
Громкий раскат грома прогрохотал над головой, словно само небо пыталось остановить ее.
— Ну же, смелее! — прошептала сама себе Кейт, тщетно стараясь унять дрожь в руках. Наконец она облизала губы, закрыла глаза и громко произнесла: — М-м-миткэрил бокурум и-и-пс!
От удара грома зазвенели стекла в окнах, лампа в холле задрожала, и в ее неровном мерцающем свете еще более зловещим показалось лицо человека, распростертого на полу.
— Рэйф Мортмейн, — повторил Вэл и отдернул руку от его плеча, словно хотел погладить собаку, а перед ним неожиданно оказался дикий волк.
Рэйф рассмеялся злым сдавленным смехом, который тут же перешел в кашель, сотрясающий все его тело.
— Я не… собираюсь причинять тебе зло, — сказал он, задыхаясь, когда приступ прошел. — Сам видишь… я не в том состоянии, чтобы убивать кого-нибудь… даже тебя. Нет причин бояться.
«Нет причин? Ну, да, конечно!» — подумал Вэл. Если не считать того, что при последней их встрече они сцепились не на жизнь, а на смерть в «Огне дракона». Стычка закончилась тем, что Рэйф скинул Вэла с лестницы, а его сообщник выстрелил ему в спину. Если бы он был не Сентледж и не обладал столь необыкновенным даром исцеления, то уже давно гнил бы в фамильном склепе под сводами церкви Святого Иоанна. Он выжил, но отнюдь не благодаря Рэйфу Мортмейну.
Рэйф сейчас казался слабым и беспомощным, но Вэл прекрасно знал, что раненый волк может быть гораздо опаснее, чем любой другой зверь. И он невольно попятился.
— Пожалуйста, выслушай меня! — прохрипел Рэйф. — Я не могу сейчас ничем навредить тебе. Всех моих сил… хватило только… чтобы найти тебя. Только чтобы отдать это.
Он сунул руку за пазуху и начал что-то там искать. Вэл напрягся, ожидая увидеть оружие — пистолет или нож, — но он все равно не смог бы защитить себя. Внезапно Рэйф сел и с неизвестно откуда взявшейся силой сжал его руку.
— Вот, возьми!
Прежде чем Вэл смог вырвать руку, Рэйф положил что-то в его ладонь, а затем откинулся навзничь, тяжело, с хрипом дыша. Видимо, на это ушли все его силы.
— Вот. Теперь дело сделано, — пробормотал он, и на его мрачном лице неожиданно появилось выражение удовлетворения.
Вэлу потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя; затем он медленно разжал пальцы — и застыл, приоткрыв рот от изумления. На его ладони лежал камень такой невероятной красоты, что у Вэла захватило дух. Он сразу же узнал его. Это был кусок легендарного кристалла, вделанного в эфес древнего фамильного меча Сентледжей, похищенный много лет назад.
Вэл потянул за цепочку, на которой висел кристалл, и поднял его, рассматривая на свету. Это был всего лишь осколок знаменитого камня, но и он сверкал торжественной холодной чистотой, подобно льдинке на ярком солнечном свете, зажигая на стенах полутемного холла разноцветные радуги.
Загадочный, прекрасный, завораживающий…
— Убери… убери этот чертов камень! — прохрипел Рэйф, отвернувшись, словно блеск кристалла слепил ему глаза.
С трудом отведя глаза от этой красоты, Вэл очень неохотно накинул цепочку на шею и спрятал ее под одежду. В голове роилось множество вопросов. Рэйф держал у себя украденный кристалл все это время. Почему именно сейчас он решил его отдать? И почему именно ему, Вэлу? Ведь знаменитый меч Сентледжей принадлежал Лансу, старшему брату и наследнику замка Ледж. По праву, украденный кристалл должен был быть возвращен именно ему. И где скрывался сам Рэйф все эти годы? И как он дошел до столь плачевного состояния?
Но когда он взглянул на Рэйфа, то понял, что ему вряд ли удастся получить ответ хотя бы на один из этих вопросов. Рэйф снова потерял сознание, и богатый опыт врача не позволил Вэлу усомниться в неоспоримой истине: Рэйф Мортмейн умирал.
Вэл мог бы ожидать, что почувствует торжество, увидев бесславный конец своего давнего врага, но вместо этого он ощутил только сожаление о столь бессмысленно растраченной жизни. Ведь Рэйф когда-то был решительным, энергичным, красивым человеком. Если бы не принадлежность к проклятому роду Мортмейнов, кто знает, чего бы он смог добиться в жизни…
Вэл взял его за запястье. Пульс еле прощупывался. Каждый вздох сопровождался таким хрипом, словно просто дышать для него уже было пыткой. Вэл сразу обратил внимание на крепко сжатый рот и напряжение мышц вокруг глаз — характерные признаки невыносимой боли, которые ему были слишком хорошо знакомы. Он часто видел их в зеркале.
— Пожалуйста… — вдруг прошептал Рэйф. Вэл наклонился ниже над умирающим, стараясь понять, что тот говорит.
— Я… умоляю, Сентледж… — прошептали сведенные болью губы Рэйфа прямо ему в ухо. — Убей меня!
Вэл отшатнулся, потрясенный. Не первый раз пациент, находящийся в столь жалком состоянии, умолял его об этом. Но никогда он не ожидал услышать подобную просьбу от гордого Рафаэля — последнего отпрыска когда-то могущественного рода надменных Мортмейнов. Было совершенно очевидно, что он умирает в страшной агонии, и Вэл ничего не может для него сделать. Вот только разве облегчить его последние часы с помощью…
Вэл уже почувствовал знакомое покалывание в пальцах, но тут же с ужасом отбросил эту мысль. Видит бог, было бы слишком жестоко требовать от любого человека, даже если его считают мучеником и святым, совершить такой подвиг, когда он сам страдает от невыносимой боли. А ведь здесь речь идет о его смертельном враге. Нет, он не может, просто не может — и все!
Но, когда Вэл склонился над Рэйфом, у него сжалось сердце. Рэйф весь скривился от невыносимой боли. Рыдание вырвалось из его груди, и единственная скупая слеза скользнула из уголка глаза вниз, по заросшей бородой щеке.
Вэл сомневался, что Рэйф Мортмейн вообще когда-нибудь плакал в своей жизни. Безотчетным движением протянув руку, он взял его за запястье и только потом понял, что просто не может не попробовать взять на себя хотя бы часть боли Рэйфа Мортмейна.