Ощущение, что нечто вот-вот, уже скоро, заставило копать снова, а когда совсем обессилел, всадил клинок в землю и раскачивал его, стараясь загнать поглубже.
В пальцы остро кольнуло, я не успел отдернуть руки, как по ним от рукояти меча хлынуло саднящее шершавое и оранжевое чувство некой огромности, вселенскости. Я задохнулся от звездной мощи, что пошла раздувать меня, как глубоководную рыбу, в глазах потемнело, но тут же вспыхнул такой яркий свет, что я ослеп начисто, однако вижу все куда отчетливее, чем раньше, так что это я ослеп как-то иначе, не так примитивно, а как примитив — я о-го-го...
Когда я вышел на поляну, где отдохнувшие глерды уже снова седлают коней, Фицрой оглянулся, я помахал ему рукой, дескать, меня лесные чудища еще не съели, не радуйся.
— В той стороне, — сказал он с озабоченностью в голосе, — был столб огня! Я не видел, правда, но наше благороднейшие и наблюдательнейшие глерды, что из самых благородных и родовитых семей королевства Нижние Долины... о чем это я? А то уже забыл... Ах да, Баффи и Эллиан успели заметить. Пожар? Или это было...
Он умолк, поглядев на меня со значением.
—Для Эллиана ничего не стоит соврать, — сказал я. — Просто так, даже не ради выгоды. Для искусства.
—А благороднейший и наблюдательнейший глерд из глердов Баффи?
—Баффи всегда поддержит, — ответил я. — Любого. Он конформист и коллаборационист, как и положено демократу и либералу на службе у самодержавной королевы, хранительницы тоталитарных устоев прогресса.
Фицрой посмотрел на Баффи с испугом.
—Чё, правда?
—Ты же обоих знаешь, — сказал я, — как облупленных.
—А глерд Финнеган?
—Финнеган, — сказал я, — дело другое. Он бы подтвердил, но, как я понимаю, многомудрый глерд Финнеган на всякий случай ничего не видел, верно?
Фицрой оглянулся на Финнегана, тому как раз Эллиан помогает взобраться в седло.
—Верно, — ответил он.
—Потому и во главе посольства, — сказал я. — Теперь понял?.. Я вот ничего не видел. Хотя чудеса обожаю!
Фицрой сказал строго:
—Нужно было садиться лицом к востоку. Ты нарушил главное правило наших предков!
—Сам придумал? — поинтересовался я.
— А что, — сказал он задиристо, — плохое правило?
— Главное, — сказал я с чувством, — полезное. Когда придерживаешься правил, чувствуешь себя правильным человеком. И как бы выше всей этой шушеры, что бегает вокруг и вообще непонятно зачем живет.
Он ухмыльнулся.
— Молодец, понимаешь!.. Значит, останешься на
нижней ступеньке до скончания века.
— Почему? Он пояснил:
— Наверху люди должны быть представительные.
— -А я?
— Ты с виду крупный, — признал он, — а если приодеть и научить важничать... но почему-то не совсем дурак, что непонятно! Нарушение какое-то. Ладно, хлебни из моей баклажки, пора ехать. Отдохнешь в седле.
Заночевали по дороге в селе, Финнеган расщедрился и заплатил, чтобы мы с Фицроем заняли целую комнату, а не устраивались на конюшне или на сеновале.
Правда, Фицрой даже ложиться не стал, намекнул, что уже присмотрел тут пару сдобных курочек, так что сеновал устраивает вполне, а вот я, дескать, могу в отдельной комнате, что в полном моем распоряжении, ощутить себя хоть королем Антриасом, хоть королевой...
Я не стал заходить к остальным, делая вид, что все такие знатные, просто страшно с такими рядом, стесняюсь, робею и все такое, а сам уединился и прислушивался к тому, что происходит в организме, хотя четко чувствую пока только жжение по всей нервной сети, как будто знаю, где она у меня проходит, во всяком случае, жутко хочется почесать ногтями как-то изнутри.
Бывает, перекачаешься в спортзале, идешь домой, а тебя всего жжет, молочная кислота разгулялась, а потом еще суток двое едва ложку поднимаешь, сейчас не так, но, похоже, не мышцы горят, а нервная ткань стонет и просит пощады... или перестраивается, наращивает либо сами нейроны, либо быстренько создает новые связи между уже существующими?
Я закрыл глаза и попытался представить себя частицей этого мира, которая не просто сама по себе, изолированная, а влияет на этот мир. И не с помощью каменного топора или лазерного скальпеля, а уже по-современному, напрямую, без посредников.
Уснул под утро, встал с тяжелой головой, во дворе глердам деревенские мужики уже седлают коней, а Финнеган барски спрашивает деревенского старосту:
—Лошади свежие?
—Да, великий глерд!
—А копыта не сбитые?
—Все в порядке, глерд!
—Подковы еще не умеете прибивать? Эх, темнота... Староста пробормотал озадаченно:
— Подковы?.. Ваше глердство, даже не слышали...
Финнеган скривился, отпустил его небрежным взмахом длани, а Эллиану сказал громко, кося на меня одним глазом:
— Пока в глубинку это придет, сколько лошадей обезножит... А то Улучшатель улучшил... и забыл, но мы обязаны все время помнить, что без ухода любое улучшение погибнет!
«А он не дурак», — мелькнула у меня мысль. Хотя напрасно ждет, что буду прикованным к своим улучшениям. Хотя вообще-то снова прав: Улучшатель и должен быть прикованным и постоянно улучшать, но я-то знаю какой из меня Улучшатель...
И снова дорога идет вдоль леса, иногда ныряет в него и торопливо перебегает, пугливо шарахаясь от деревьев, напрямик, под копытами то хрустят камешки, то шуршит песок, иногда даже плещет вода в ручьях и мелких речушках, а над нами светят то одно-два солнца, то озаряют мир огромные луны.
Одежда Эллиана и Баффи достаточно запылилась к тому времени, когда до Ииссора оставалось уже всего ничего, именно тогда мы услышали в лесу приближающийся стук копыт целого отряда.
Фицрой впереди насторожился, потащил из ножен меч, но Финнеган сказал резко:
— Глерд!.. Мы уже трое суток на землях Уламрии! Фицрой вложил клинок обратно, но ладонь не убрал,
остался с раздувающимися ноздрями и учащенным дыханием в готовности к быстрой схватке.
Стук копыт стал громче, из-за деревьев выметнулся воинский отряд на легких конях. Во главе рослый офицер, за которым оруженосец гордо везет развернутый баннер.
Мы остановили коней, офицер тоже натянул повод, крикнул:
— Кто такие?
Финнеган выехал вперед и проговорил с вежливой надменностью:
— Посольство ее величества королевы Орландии к его величеству королю Антриасу.
Всадник воскликнул обрадованно:
— У вас быстрые кони! Я думал, придется ехать до границы с Нижними Долинами!.. Я — капитан Ленс Тревор, послан вам навстречу. Погодите минутку...
Он оглянулся, мы услышали стук колес, и вскоре из-за деревьев, откуда выехал отряд, показалась крытая повозка, запряженная четверкой лошадей.
Я подумал невольно, что по такой хорошей дороге справилась бы и одна лошадь, а четыре... явный перебор. Для важности или таков дипломатический протокол.
За повозкой в отдалении держатся двое всадников, это значит — в повозке грабить нечего.
Завидев нас, повозку остановили, всадники остались в арьергарде. Офицер, назвавшийся капитаном Тревором, объяснил дружелюбно:
— Его величество король Антриас послал эту повозку вам навстречу! Наш король всегда окружает друзей заботой. Надеемся, остаток вашего путешествия пройдет с большим комфортом, чем в седлах.
Дверца распахнулась, из повозки выглянул грузный мужчина со щеками на плечах.
— Глерд Финнеган! — позвал он.
Финнеган расцвел улыбкой, сорвал с головы шляпу и картинно помахал ею.
— Это же мой старый друг лорд Краутхаммер!
Он поспешно покинул седло, я ухватил его коня под уздцы, а Финнеган заковылял к повозке. Один из всадников соскочил на землю и, поддерживая глерда под руку, помог подняться на высокую ступеньку повозки.
Через минуту Финнеган выглянул, помахал рукой.
— Глерд Эллиан, — позвал он, — глерд Баффи!.. Идите сюда, здесь еще два места.