Взяла с полки том наугад. О, прекрасно — «Вишневый сад». «Прочту, как впервые», — подумала она. Вот Буся позвонит, спросит — что делаешь? А она — игриво: читаю Чехова. А он — ну-ну. Вся фишка здесь будет в том, что он подумает: это ей так положено, так и должно быть, а она это — наоборот, вопреки всему, по своей свободе…
Заскользила взором по знакомым почти наизусть репликам. Так хорошо вышколенный фигурист летит, машинально выполняя сложнейшие трюки, по незнакомому льду и вдруг — бац! — что-то не то. Какое-то немое неудовольствие поднялось в ней. К концу пьесы оно и вовсе вскипело, начало жечь, да так, что она хлопнула со всего размаха книгой об колено и вскричала:
— Нет!
Это был какой-то совсем другой «Вишневый сад». Вовсе не тот, о котором она столько раз писала и который видела во множестве театральных постановок. И никогда раньше она не испытывала такого отчуждения от этого текста — даже когда посмотрела пьесу в столь вольной интерпретации, которая заставила Раневскую взять себе в сожители старичка лакея Фирса.
Потому что в этом «Вишневом саду» было вообще что-то несообразное — все в нем было как-то не так, и Фирса в нем никто не забывал! Да! Он сам, лукавый старикан, где-то там спрятался, притаился, притом весьма искусно.
Это так ее взволновало, что она ринулась к компьютеру, чтобы тут же и запечатлеть свое открытие. Но тут позвонила Людочка.
— Мариночка Павловна, можно к вам на минуточку? Пожалуйста.
Через минуту она входила в дом.
— У меня только что был Костик. Он у меня вчера в праздничной суете портфель забыл. Я, памятуя наш с вами вчерашний разговор о нем, подумала, что это неспроста. Он выглядел смущенным, несколько раз порывался говорить, но я его останавливала, чтобы он пришел в себя. Наконец он сказал:
— Мне уже тридцать шесть. Пора мне на что-то решаться. Сейчас или никогда.
И тут уже сама Марина Павловна, разумеется, по Людочкину рассказу, живо представила, как это было.
— Я вот подумал, — проговорил Костик, — пока здесь нет вашей племянницы…
— Ах, продолжайте, при чем здесь она… Мы с вами взрослые люди и вправе распоряжаться сами по себе, — не без робости откликнулась Людочка.
— Вы полагаете?
— Нет никакого сомнения.
— Но ведь вы ее тетя, уместно ли?
— Конечно, ведь я здесь для нее хозяйка, и как я скажу, так и будет.
— Вы думаете — она согласится?
— Как это не согласится? А где же тогда ее благодарность? Ведь она жила у меня целый год.
— Да, — промямлил он, — но я думаю, благодарности здесь маловато… Все-таки такой шаг. Последует ли она вашему совету?
— Вот еще — совет. Я просто скажу — она так и сделает. А решать нам с вами.
— Но теперь молодые люди такие непокорные… Бог знает что у них на уме. Мы им кажемся старомодными, церемонными. Они нас воспринимают как стариков.
— Костик, ну зачем вы начали этот разговор? Чтобы намекнуть на некоторые обстоятельства возраста? Это несколько… бестактно.
— Боже упаси, вы для меня прекрасная молодая женщина. И все же — это факт.
Он опустил голову и помолчал. Но потом вдруг начал с каким-то приливом энергии:
— Людочка, я решил сделать жизненный шаг. Решение мое сознательное, ответственное. Квартирка у меня маленькая, плохенькая, зарплата никудышная, но сейчас есть разные возможности… Я смогу неплохо зарабатывать. С доплатой мою квартиру вполне можно обменять на что-то приличное.
— Что вы, Костик, зачем такие жертвы! Занимайтесь наукой. Живите у меня. Да хотя бы в той комнате, где Тата жила. А потом наши квартиры обменяем на большую… Можно в этом же районе.
— Боже мой, как это благородно! Но уместно ли так сразу и менять? Лучше уж все взвесить.
— А что взвешивать? Моя двухкомнатная и ваша однокомнатная — так это можно даже и четырехкомнатную квартиру найти.
— То есть вам комнату, мне комнату, Тате комнату и одна — общая, так?
— Нет, зачем Тате-то?
— А что — не надо? Ну и правильно, пусть с мужем в одной комнате живет. Получится так: комнату вам, комнату нам плюс гостиная и столовая.
— Кому это — нам? — подозрительно спросила Людочка.
— Да нам с Таткой…
— Так вы на ком жениться-то собрались?
— А вы подумали?
— А я подумала, — сурово сказала Людочка, — на Марине Павловне! Вот!
И Людочка вперила в нее испытующий взор.
Марина Павловна, впрочем, усмехнулась.
— Так что вопрос решился сам собой, — сказала Людочка, стараясь, чтобы получилось легко, — Тата переезжает к нему.