Витте проскочил мимо нее, схватил одежду и принялся натягивать на себя для скорости прямо поверх комбинации.
— Это мой дом! — повторял он. — Как вы попали сюда? Кто вы такие? — вопрошал он, почувствовав уверенность сразу же, как только застегнул брюки.
— А вы — зачем вы вырядились в мою рубашонку? — обиженно выкрикнула она. — Она вам мала. Вон — растянули, порвали…
— Так он еще и в твоем белье? — грозно спросил мужик, ковыляя в комнату. Теперь он не казался уже таким ужасным, лицо его было страдальчески сморщено и кое-где присыпано белым порошком.
Через несколько минут все разъяснилось: девушка оказалась сотрудницей монархического журнала и решила после переезда редакции немного задержаться в этой чудесной пустой квартире в центре Москвы. Вечером они договорились с ее любовником, который работал оператором на телевидении, вместе «хорошо посидеть», но он, как теперь клялся ей, задержался на съемках. И она от обиды не дождалась его и легла спать. А тут — Витте — и сразу в ванну. А оператор пришел после тяжелого трудового дня — между прочим, со своим ключом, и смотрит — на самом видном месте мужская одежда, а самое главное — трусы.
Ну, по этому поводу сели за стол, съели приготовленную монархисткой баранину, запили коньяком, закусили конфеткой «комильфо», и на следующее утро Витте их дружественно выпроводил.
— А рубашонку я оставлю вам, — сладко улыбаясь и помахивая кудряшками, сказала на прощание монархистка. — Между прочим, из хорошего магазина. Я ее за триста евро брала. Да, кстати, вы видели наш первый номер? Вон там — у кровати, на тумбочке.
Витте открыл и прочитал свое старое стихотворение, которое он подал в новом варианте:
Вот до чего жизнь довела моего бедного друга!
— Слушай, я тут прочитал «Философию имени», — как-то раз сказал он мне, — и подумал: может быть, мои беды оттого, что я — Касьян? Родился в високосном году, день рождения у меня какой-то выморочный — один год есть он, а три подряд, как провал.
— Да ладно, ты же знаешь Берендта! Он тоже Касьян. Он даже завел такое, чтобы все звали его именно этим именем: никто уже и не помнит, что он — Саша. И все у него прекрасно. Жена — Катрин, Екатерина, между прочим. Дочка Ариадна — тоже неплохо, поет в французском ансамбле «Березина». Сам Касьян новеллу чудесную недавно написал. Домик у него в Реймсе, квартирка в Париже, другая — в Каннах, третья — в Москве. Они катаются с семьей — туда-сюда, туда-сюда. Так что твой «женский вопрос» от имени не зависит. У тебя просто установки такие радикальные — то тебе «одуванчик духов» подавай, то сразу уж «седмерица грехов». То тебе — княжну, то — Валю из Тулы с народным дядей Борей. И все ты какие-то конспирологические сюжеты выискиваешь. То Грибоедова у тебя не убили, а подменили, а сам он стал во главе суфитов, то Александр Первый у тебя не то что даже Федором Кузьмичом оказался, а вообще каким-то Афонским старцем Михаилом.
— Так он и был! Прах этого старца был перевезен в Таганрог в сопровождении двух военных фрегатов и захоронен там с очень большими почестями, но при минимальном количестве свидетелей. Было всего несколько лиц, посвященных в великую тайну. Между прочим, вдова Александра Первого — вдовствующая императрица Елизавета Алексеевна даже не простилась с привезенными в свое время из Таганрога останками царствующего супруга и ни разу не была на его могиле. О чем-то это должно говорить! То есть она-то хорошо знала, что на самом деле, пока его оплакивает держава, муж ее здравствует и возносит свои святые молитвы на Афоне в рубище простого монаха.
И вообще — я был знаком с одним искусствоведом, а он был, в свою очередь, знаком с братом барона Врангеля — тот тоже был искусствовед. И вот этот самый брат пытался воздействовать через генерала Врангеля на Николая Второго, чтобы начать расследование таганрогской истории и как следует покопаться в архивах. И что же? Государь император на это ответил: «Пусть он оставит эти замыслы. В нашей семье много такого, о чем никто даже не догадывается». А я как монархист хочу это знать.
— Вот, — сказала я, — вот: ты хочешь раскопать потаенное, и за это Господь закрывает тебе глаза на очевидное.