— Я бы в жизни не узнала тебя, Мама Роза, — заявила Синтия.
— Ага, дарагая, стала быть, ты пришла к Маме Розе узнать будущее! — громко закричала Хани, потирая руки. — Мама Роза видит дитятю с каштановыми валасами и карими глазами. — Девушка поднесла палец к виску. — Че еще видит Мама Роза? У уха мальчика такая докторская трубочка!
— Замечательно! — воскликнула довольная Синтия. — Подумать только, Мама Роза, вы видите это все без магического кристалла и без карт таро! Как бы мне хотелось превратиться в мышку, спрятаться в уголок и послушать, как вы будете предсказывать всем будущее! — Синтия направилась к двери, но на мгновение задержалась и добавила: — Кстати, сюда зайдет Дуг, не забудь сказать ему, что его счастье — это любящая, преданная и прекрасная — не забудешь? прекрасная — жена! — Засмеявшись, женщина выскочила из палатки.
Остаток вечера Хани была занята тем, что предсказывала счастливое и безоблачное будущее всем, кто заплатил двадцать пять центов за ее услуги. Лишь два раза она сделала исключение — для Клары Вебстер и Миртлили Куинн. Кларе она сообщила, что ее муж вступил в любовную связь с ее лучшей подругой, а потом, когда к Маме Розе пришла Миртлили, Хани хриплым шепотом поведала о том, что самая близкая ее приятельница состоит в любовной связи с Делмером.
— Ну погоди, Клара Вебстер, доберусь я до тебя! — завопила Миртлили, выбегая из убежища гадалки.
Хани наслаждалась сладкой местью. «Пусть побесятся», — усмехнулась она про себя.
Почувствовав голодный спазм, девушка решила погадать напоследок еще одному клиенту и свернуть свою палатку.
И вдруг нежданно-негаданно вошел Люк Маккензи. Его высокая фигура заняла весь дверной проем, и ему даже пришлось пригнуть голову, чтобы не задеть притолоку. Хани тут же смекнула, что может отомстить ему за утреннюю бестактность.
— Ага! Ты пришел к Маме Розе разузнать свое будущее! — затрещала она. — Садись, да смотри не свали палатку, уж больно ты высок!
Люк присел, и девушка протянула ему колоду карт.
— Сними, дарагой! — Люк потянулся к колоде руками, но Хани остановила его: — Нет, так не годится! Левой, левой рукой, дарагой!
— Хорошо, Мама Роза, — усмехнулся Люк. Хани улыбнулась в ответ.
— Ну че, бальшой мужчина, гавари Маме Розе, че ты хочешь знать?
— Я жду, что вы сами мне скажете, Мама Роза. Хани нахмурила брови и погрозила ему пальцем.
— Ага, дарагой, че-то ты больно робок, но Мама Роза умеет читать по картам, а не в головах клиентов! — Девушка повернула одну карту: — Ага, вот твой знак! Вижу, тебе приходится много бороться, бальшой человек.
— Я не понимаю, Мама Роза, — пробормотал Люк.
— С самим собой бороться. — Хани наклонилась над столом. — В тебе все время борются дух и плоть.
Люк подмигнул:
— Да что скрывать!
— Карты гаварят, че ты шибко упрямый человек, и ежели злость в тебе закипит, удержу не знаешь. Ты представитель закона или что-то вроде этого.
— У-ди-ви-тель-но, Мама Роза! Как вы догадались? Наверное, меня выдала шерифская звезда.
— Мама Роза думает, что ты несерьезно к ней атносишься, а? — Она посмотрела на другую карту. — Эта карта гаварит, что в твоей жизни есть темнавалосый ребенок.
Люк приподнял брови.
— И таинственная женщина. — Хани тряхнула еще одной картой.
— Да что вы? И как же она выглядит? Хани показалось, что он едва сдерживает смех.
— Ана очень красивая! Очень! С белыми валасами! — Вытащив короля, девушка воскликнула: — Ага! Вот твоя любимая карта! Тебе везет! Ты скоро женишься на большой, толстой женщине! Труднавато тебе придется, но патом все наладится!
— Жду не дождусь, — сухо заметил Люк.
— Уж Мама Роза знает. А вот еще одна карта показывает беду. Аттаво, что шериф больно сердит.
— Беду? — переспросил Люк, вглядываясь ей в глаза.
Девушка продолжала невозмутимо выкладывать карты. Она нахмурилась — карты предсказывали серьезные неприятности, врагов и болезни. Хани быстро смешала карты.
— В чем дело, Мама Роза? У меня что, быстро кончится медовый месяц?
— Нет-нет, — затараторила она. — Вижу светлавалосава мужчину. Он вааружен. — Она бросила перед шерифом несколько карт. — Неприятности. И опасность.
— Для меня или для этого светловолосого? — спросил Люк.
— Мама Роза не знает. Но тебе будет трудно… Панадабится много смелости. — Хани выудила из колоды еще две карты. — А это че? Ага! Чернавалосый мужчина. Но от него нет опасности! — Девушка не на шутку встревожилась тем, что показали ей карты, поэтому испытала явное чувство облегчения, когда ей попался бубновый туз. — А вот это харашо! Все наладится! Мама Роза видит победу! — Хани лукаво улыбнулась. — Ты получишь большое удовольствие со своей толстой женой. — Она игриво ущипнула шерифа за щеку.
— Что ж, рад это слышать. Не худо бы и перекусить. Ты, наверное, проголодалась, сойка, прости, Мама Роза.
Возмущенная, девушка вскочила со своего места и подбоченилась.
— Ох Люк! Как ты мог так провести меня?
— Не знаю даже. Но как говорится: «С кем поведешься…»
— Так ты не поверил мне?
— Ни на йоту, — усмехнулся Маккензи.
— А что же выдало меня? — с цыганским акцентом спросила девушка.
— Мисс Хани, да я в жизни не слыхал, чтобы цыганки так говорили. — Он снял с головы шляпу. — К тому же прекрасные голубые глаза я узнаю где угодно.
Хани смутилась:
— Да что ты? Бьюсь об заклад, кто-то тебе сказал, что я и есть Мама Роза!
— Нет. Просто я услышал, что кто-то гадает в этой палатке и «заподозрил», как ты выражалась. Девушка стянула с головы парик и косынку.
— Будь осторожен, Люк, я и в самом деле умею читать карты таро. — Она тряхнула своими светлыми кудрями. — Как хорошо снять парик! Ты прав, я и вправду голодна. Подожди, пока я сниму этот костюм, а то как бы меня и в самом деле не разоблачили.
Глава 20
Когда Хани переоделась и вышла из палатки, уже стемнело, но базарная площадь была освещена мягким светом луны и многочисленных китайских фонариков. Почти все палатки опустели: Лили вернулась в «Лонг-Бранч», а Синтия Нельсон, которой удалось продать все ароматизированные шарики и пирожки, испеченные дамами Стоктона, под руку с мужем ушла домой.
Лишь кое-где небольшими группками стояли, болтая, женщины, да около палатки с пивом толпились мужчины.
Люк купил сандвичи с ветчиной, кружку пива для себя и сок для Хани. Подкрепившись, они направились к берегу реки. Люк растянулся на траве, закинув руки за голову.
— Хороший был день, — заметила Хани. — Думаю, для церкви собрали немало денег.
— Где ты научилась читать по картам таро, сойка? — полюбопытствовал Маккензи.
— Я много ездила с балаганом.
— И когда это было?
— Мама Роза не только плод моего воображения, как тебе могло показаться. Я выросла в балагане. Мы, как цыгане, исколесили всю страну, нигде подолгу не задерживаясь. Я многому тогда научилась. К восьми годам я была ловким Карманным воришкой. А в двенадцать уже умела читать по картам таро.
Перевернувшись на живот, Люк задумчиво подпер голову руками.
— Неужели у тебя не было дома? — продолжал он расспросы.
— Нет. Моим единственным домом был балаганный фургон, принадлежавший дяде.
— А где ты родилась?
— Я даже и не знаю. Мама говорила, что это вроде случилось в Висконсине, но папа всегда утверждал, что мы к этому времени уже оказались в Миннесоте.
— А твои родные еще живы? — спросил Маккензи, с интересом наблюдая за менявшимся выражением лица девушки. Он с удивлением подумал, что почему-то никогда внимательно не наблюдал за ее лицом.
— Нет. Мама умерла, когда мне было двенадцать, — ответила Хани. — А отец допился до смерти шестью годами позже.
— А других родственников у тебя нет?
— Только дядя.
Люк вспомнил, что в бреду девушка часто упоминала своего дядю.
— А почему ты оставила балаган?