— Чудесная малышка, мисс Хани.
— Конечно, доктор Нельсон, — усмехнулась девушка. — Надеюсь, в вас говорит и врач, а не только гордый отец.
— Я никогда не забываю, дорогая, что я врач.
Надувшись от гордости, как индюк, Дуг присел за стол рядом с Люком.
— Ну, старина, что скажешь?
— Только то, что тебе чертовски повезло. — Рассмеявшись, Маккензи пожал доктору руку. — Я рад за тебя, приятель.
— Это заслуживает тоста. — Дуг подошел к буфету и вытащил оттуда бутылку виски. — Ты выпьешь, Хани? — спросил он.
— Нет, Дуг, я не пью.
Нельсон наполнил два стакана, протянул один Люку, а второй поднял вверх, произнося тост:
— За мою дочь.
— Дай Бог, чтобы она была так же красива, как ее мать, — добавил Люк.
Дуг снова поднял стакан:
— И за мать моей дочери! За самую смелую и прекрасную женщину, о которой мужчина может только мечтать! — Посерьезнев, он добавил: — Это была необыкновенная ночь.
— Верно, Дуг, — согласился с ним Маккензи. — Думаю, никто из нас ее не забудет.
Чуть позже Хани и Люк оставили новоиспеченных родителей. Люк настоял на том, чтобы проводить Хани в «Лонг-Бранч».
— Люк, не стоит, — протестовала Хани.
— Нет, я провожу тебя, уже очень поздно. Сэм уже закрывал заведение, когда они подошли к двери.
— Мальчик или девочка? — спросил бармен, когда Хани объяснила ему, где задержалась.
— Девочка, — засияв, ответила Хани.
— Не забудь напомнить, чтобы я поставил Дугу выпивку, когда он заглянет ко мне в следующий раз. Спокойной ночи, — сказал Сэм, направляясь в свою комнату.
Некоторое время Люк с Хани смущенно смотрели друг на друга.
— Что ж, Люк, доброй ночи, — наконец промолвила она. — Спасибо за то, что проводил меня.
— Спокойной ночи, — проговорил Маккензи, не сводя с нее глаз.
Хани стала подниматься по лестнице, но, поднявшись на один пролет, остановилась и оглянулась назад.
— Доброй ночи, Люк, — повторила она. — Это была необыкновенная ночь, не так ли?
Войдя в комнату, Хани притворила дверь и подошла к туалетному столику, не зажигая света. Услышав, как дверь открывается, она обернулась.
Люк бесшумно подошел к ней и несколько мгновений не сводил с нее глаз. Затем, протянув руку, он намотал на пальцы длинную прядь волос, выбившуюся из прически девушки. Ее волосы были мягкими, как шелк, и пахли медом — тем самым медом, запах которого не давал Люку покоя ни днем, ни ночью.
— Да, сойка, эта ночь была необыкновенной, но ведь она еще не кончилась, правда?
В таинственном свете луны ее глаза блестели, как голубые озера, и казались такими глубокими, что Люку так и хотелось броситься в их глубину.
И Маккензи нырнул.
Обхватив девушку за талию, он привлек ее к себе. Ее послушное тело прильнуло к нему еще прежде, чем он накрыл ее губы горячим поцелуем. Хани застонала, загораясь желанием.
— Господи, как я хочу тебя, — пробормотал он, осыпая поцелуями ее шею. Опустившись на колени, Люк ласкал ее бедра и живот, а затем, сорвав с Хани одежду, припал губами к самому сокровенному ее месту. Откинув голову назад, Хани трепетала и, наконец, достигла вершины наслаждения, выкрикивая имя Люка.
Маккензи поднялся, и Хани дрожащими пальцами помогла избавиться от одежды. Люку казалось, что он не выдержит этой сладкой пытки, когда ее пальцы принялись ласкать его плоть. Он хрипло застонал. Когда она дотронулась языком до его восставшего естества, Маккензи не выдержал и, схватив Хани на руки, быстро вошел в нее. Через несколько секунд плоть его взорвалась в ее теплом лоне…
Они не сразу смогли прийти в себя. Открыв глаза, Люк взял Хани за подбородок и, поцеловав ее в кончик носа, прошептал:
— Да, сойка, ты совершенно права. Это была необыкновенная ночь.
Глава 24
На следующее утро Хани поспешила к Нельсонам проведать Синтию и малышку. По пути ей повстречался Джош.
— Куда ты ходил так рано? — удивилась девушка.
— Я хотел посмотреть на новорожденную, — ответил мальчуган.
— Я тоже иду к Синтии, — сказала Хани.
— Девочка такая малюсенькая. Тетя Синтия почему-то сказала, что нам с Амиго надо уйти из-за того, что она собирается кормить ее. Ничего не понимаю, — возмущался Джош. — Подумаешь, она будет есть! Все-таки девочки какие-то другие, не такие, как мальчишки.
Наклонившись к ребенку, Хани обняла и поцеловала его.
— Не девочки, мое золотко. Все младенцы едят не так, как взрослые.
— Ах да! Чуть не забыл! Я буду крестным у малышки! — расхвастался Джош. — Вот здорово, Хани!
— Боже мой! Это очень большая честь, Джош!
— Хани, а кто такой крестный отец? — поинтересовался мальчик.
— М-м-м… Крестный отец должен сделать все для того, чтобы ребенок приобщился к Богу, — пояснила девушка.
Джош почесал затылок:
— Ты хочешь сказать, я должен буду водить ее в церковь?
— Только если что-нибудь случится с тетей Синтией и дядей Дугом.
— То есть если они умрут, как умерла моя мама?
— Да, мой золотой.
— Но как же они могут умереть? — продолжал расспросы ребенок. — Ведь доктор Нельсон умеет лечить все-все болезни!
— Знаешь, малыш, иногда бывают несчастные случаи. Человек может упасть с лошади или с лестницы. — Хани намеренно не упоминала об огнестрельных ранениях.
— Ох! — вздохнул мальчик. — Не хотел бы я, чтобы они умерли, а я стал бы настоящим крестным отцом.
— Ничего плохого не случится, — заверила его Хани, — так что давай и не думать об этом. Я посмотрю на малышку, а потом мы пойдем с тобой в магазин, и ты сможешь купить ей куклу.
— Куклу? — изумился Джош. — А почему не лошадку, как у меня?
— Маленькие девочки любят кукол, Джош. А теперь беги домой и подожди меня там. Я обязательно зайду за тобой.
Подойдя к дому Нельсонов, девушка постучала. Дверь отворил Дуг и с обычной теплотой поздоровался с Хани.
— Доброе утро, милая леди! Вы уже завтракали? Девушка кивнула.
— А я как раз заканчиваю есть. Жена и дочь — в спальне.
Отдохнувшая и посвежевшая за ночь Синтия сидела в постели и кормила малышку.
— Синди, к тебе гости! — крикнул Дуг, провожая Хани в спальню. — Вот бы меня кто-нибудь покормил так же, как ты кормишь нашу дочку, — засмеялся он.
— Твоя дочка, между прочим, опять заснула. Похоже, она совсем не ценит того, как ее кормят.
— Да уж, не ценит, — подмигнув ей и проводя рукой по груди жены, промолвил Нельсон.
— Ду-уг! — укоризненно произнесла Синтия.
— Хани своя, — усмехнулся доктор. Поцеловав жену, он взял на руки малышку. — Иди к папе, сахарок!
— Сахарок! — засмеялась Синтия. — Нет, подумать только! Кто же называет ребенка «сахарок»? Хани приподняла брови.
— Дорогая моя, ты еще задаешь такие вопросы человеку, которого прокляли именем Хани! Женщины расхохотались.
— Хани, побудешь с моими девочками, пока я схожу к себе в приемную за медицинским журналом? — спросил Дуг, укладывая младенца в колыбельку. — У меня еще не было времени прочесть его.
— Конечно.
— Я быстро, — пообещал Дуг. Хани присела на край кровати.
— Я только что видела Джоша, — сообщила она подруге. — Он очень гордится, что ты попросила его быть крестным отцом девочки.
— А тебя мы просим быть крестной матерью, — сказала Синтия.
— Синтия, я же не могу быть примером ребенку, — удивленно заметила Хани.
— Мы с Дугом иного мнения и думаем, что лучшей крестной для девочки нам не найти. На глазах девушки навернулись слезы.
— Но горожане Стоктона терпеть меня не могут! — воскликнула она. — А у вас с Дугом все-таки определенное общественное положение, о котором вы не можете не думать.
— Ты наш добрый друг, Хани. Для нас это важнее, чем какое-то общественное положение. Скажу тебе по секрету, что Дугу предложили место хирурга в больнице Сиэтла. Он пока не дал ответа, но, кажется, склонен принять предложение.
— Как же вы уедете из Стоктона? — спросила Хани.