Мудрое сие рассуждение заставило меня покраснеть от стыда, и с признанием собственной вины я поцеловал её прекрасную руку.
— Я на коленях умолял бы простить меня, если бы не боялся скомпрометировать вас.
— Забудем это, — ответила она, и взгляд её выражал совершенное прощение.
Опьянённый счастьем, вознёсся я от печали к радости столь быстро, что за ужином адвокат отпускал бесчисленные остроты по поводу моих зубов и исцелившей меня прогулки.
На следующий день мы обедали в Веллетри, откуда отправились заночевать в Марино. Там, несмотря на большое скопление войск, нас поместили в двух маленьких комнатах и подали пристойный ужин.
Хотя полученное мною доказательство и было мимолётным, но зато сколь нежным и искренним! В экипаже наши глаза говорили не о многом, однако язык достигал вершин красноречия.
Адвокат рассказывал мне, что едет в Рим по делам духовенства и остановится там у своей тёщи, встречи с которой нетерпеливо дожидается его супруга, не видавшая свою матушку уже два года, с тех пор, как вышла замуж. Сестра её предполагала остаться в Риме и стать женой служащего из банка Св. Духа. Записав их адрес и получив приглашение, я обещал посвятить им всё свободное от дел время.
За ужином красавица расхваливала мою табакерку и заявила мужу, что очень хотела бы иметь нечто подобное.
— Я куплю тебе точно такую же, моя дорогая, — ответил адвокат.
— Приобретите именно эту. — вступил я в разговор. — Я согласен отдать её за двадцать унций, и вы заплатите их предъявителю написанного вашей рукой билета. Я должен эту сумму одному англичанину, и мне было бы весьма удобно расплатиться с ним таким образом.
— Ваша табакерка, синьор аббат, безусловно стоит двадцати унций, но я согласен купить её только за наличные. Если вы не возражаете против этого, мне будет очень приятно видеть её в руках моей жены, для которой она послужит памятью о знакомстве с вами.
Жена его, догадавшись о моём несогласии с таковым предложением, спросила, почему бы и не написать нужный билет.
— Ах! — возразил адвокат. — Разве ты не понимаешь, что сей англичанин чистая фантазия! Мы никогда не увидим его. а табакерка останется у нас навсегда. Моя дорогая, остерегайся этого аббата, он величайший плут.
— Никогда бы не подумала, что на свете существуют такие мошенники, — сказала она, посмотрев в мою сторону.
Когда человек влюблён, каждый пустяк приводит его в отчаяние или же, наоборот, возносит на вершину счастья. В комнате, где мы ужинали, стояла только одна кровать, и ещё одна в небольшом соседнем кабинете, где не было даже двери. Дамы выбрали, конечно, кабинет, а мы с адвокатом должны были спать вместе, и он улёгся первым. Как только сестры тоже легли, я пожелал им доброй ночи и, посмотрев на моего ангела, твёрдо решил не спать всю ночь. Легко представить моё негодование, когда, забираясь на кровать, я услышат скрип половиц, причем столь громкий, что даже мёртвый и тот проснулся бы. Недвижимый, я ждал, пока заснёт мой попутчик. Когда некий звук возвестил, что он весь перешёл во власть Морфея, я попытался соскользнуть на пол с нижнего конца кровати. Скрип даже от сего малейшего движения разбудил его, и он протянул ко мне руку. Убедившись, что я на месте, адвокат опять заснул. Ещё через полчаса новая попытка и те же препоны, так что в отчаянии я уже отказался от своих намерений.
Амур — самый коварный из богов, это само непостоянство. Когда всё кажется потерянным, сей ясновидящий слепец готовит нам полный успех.
Я уже начал засыпать, отчаявшись добиться чего-нибудь, когда внезапно раздался ужасающий грохот. С улицы неслись выстрелы и душераздирающие крики. По лестницам вверх и вниз бегали какие-то люди. Наконец, дошли до нашей двери и принялись стучать со страшной силой. Насмерть испуганный адвокат спрашивает, что бы это могло быть. Притворившись безразличным, я отговорился незнанием и просил не мешать мне спать. Однако оцепеневшие дамы умоляли нас зажечь свет. Я не спешу, тогда адвокат встаёт и отправляется за свечами. Тут поднимаюсь и я и, закрывая за ним дверь, нажимаю на неё с излишней силой. Замок защёлкивается, а мы остаёмся без ключа.
Я подхожу к дамам, чтобы успокоить их, и говорю, что когда адвокат вернётся, мы узнаем о причине всеобщего смятения, однако не теряю времени понапрасну и позволяю себе все доступные вольности, поощряемый к тому слабостью сопротивления. Несмотря на предосторожности, я всё-таки несколько неумеренно опирался на мою красавицу — кровать провалилась, и мы все трое оказались на полу. Тем временем адвокат возвращается и стучит в дверь; сестра встаёт, я уступаю мольбам моей прелестной римлянки и на цыпочках подхожу к двери, намереваясь сообщить адвокату, что у нас нет ключа и мы не можем впустить его. Обе сестры стояли позади меня, я протягиваю руку, но чувствую, как её решительно отталкивают, заключаю, что это сестра, и обращаюсь в другую сторону, уже с большим успехом. Звук поворачивающейся ручки предупредил нас, что дверь сейчас откроется и, как ни печально, мы были вынуждены возвратиться в свои постели.