Маги нервно теребила платье, сшитое в Париже по последней моде, и вспоминала нежную, захватывающую, волшебную сцену из спектакля, где ее возлюбленный говорил ей: «Пусть все отрекутся от нас, душа моя, я и тогда останусь с тобой». В этом месте некоторые женщины в зале тихо всхлипывали. А Маги вечер за вечером падала на руки Алексу и шептала: «Возьми меня, я принадлежу только тебе». В этом месте некоторые мужчины в зале сладострастно вздыхали. И вечер за вечером Алекс говорил в порыве жгучей страсти: «Тогда прими это от меня!» Имелся в виду поцелуй, который был таким естественным; Маги и Алекс блестяще разыгрывали эту сцену, так как в жизни они тоже были любовниками. Поцелуй увлекал с неистовой силой, от эротического напряжения между ними начинал трещать воздух и было слышно биение сердец сидящих в зале зрителей.
Вчера вечером Алекс, как обычно, произнес: «Тогда прими это от меня!» И его горячие губы коснулись ее губ. Но еще раньше ей показалось подозрительным то, что он держал руку у рта. В чем дело? Он хотел убрать волос? Или отогнать муху? Нет, все было значительно хуже.
Золотое! Маги спонтанно остановилась на золотом платье, вполне достойном ее, царицы Бродвея, которой она считала себя, несмотря на вчерашний вечер.
Да, Алекс и его жгучие губы! Кое-что случалось и раньше, у него было странное чувство юмора. Запах чеснока и лука, как из восточного горшка, который так веселил его. Алекс любил свои маленькие забавы.
Но то, что его язык между губами оказался маринованным огурцом, который он предварительно положил себе за щеку и затолкнул ей в рот во время поцелуя, — это было подло. Подло, унизительно и низко и самое главное — сорвало ее последний монолог.
Текст улетучился у нее из головы, там был только маринованный огурец и пустота. Текст пропал! С каждой секундой молчания огурец разрастался. Текст! Как там начинается этот монолог?
Что стало с публикой, она взорвалась! Кто-то кашлял так громко, как будто хотел обрушить стены театра. Кто-то топал ногами по полу. И почему-то голове под париком стало так жарко, хотя Маги обливалась холодным потом.
Она уставилась на Алекса, согласно роли любимого Алекса, и взор ее был подобен взгляду сатаны. Она ничего не понимала, пока текст после векового молчания не всплыл в ее памяти.
«Навеки с тобой, — должна была сказать она, но вышло что-то невообразимое: — На кикис с какой…» Текст вернулся, но и маринованный огурец был здесь: Маги не могла вытащить проклятую гадость изо рта, потому что Алекс, этот таракан, держал, якобы нежно, но на самом деле мертвой хваткой ее руки. «Я дюбдю тыпя и быды печна двыя». Вот что получилось из возвышенной фразы: «Я люблю тебя и буду навеки твоя».
Катастрофа, скандал! Она хотела громко застонать, глубоко вдохнула и подавилась маринованным огурцом. Она вытаращила глаза и надрывно, резко закашляла.
Раздался странный звук, и огурчик пролетел мимо Алекса, едва не задев его, ударился обо что-то из декорации, и это что-то, опрокинувшись, задребезжало. Что тут началось! Люди в зале ревели от восторга и выли от смеха, так как приняли происходящее за эффектный трюк. Но случилось неслыханное: Алекс стал предателем, душителем сценического таланта Маги, и она этого не простит.
Она положила на кровать свое золотое платье и уже заранее радовалась, предвосхищая действие бомбы, которую приготовила для гостей этого вечера.
Кончита сообщит, конечно, что служба заказов уже привезла все, хотя и не важно, что сегодня будут подавать на стол. Никто не станет думать о наслаждении едой, когда она взорвет бомбу.
Ожидая увидеть свою служанку, Маги обернулась к двери и замерла. В спальню входил улыбающийся таракан.
— Дорогая! Наипрекраснейшая из прекрасных! — Алекс приближался к Маги, широко раскинув руки. Его лицо озаряла улыбка, зеленые глаза сияли и были еще зеленей, чем обычно, а светлые волосы делали его значительно моложе тридцати. Сегодня Маги дала бы ему только три года. Недоразвитый трехлетка.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она ледяным тоном и неловко уклонилась от него. — Я же сказала тебе после представления, что не хочу тебя больше видеть. До скончания века!
— Конечно, сахарный кусочек. — Алекс знал, что Маги не переносит, когда ее так называют. — Но эта вечность продлилась только до сегодняшнего вечера, до семи часов. Ты пригласила меня к семи, или ты забыла эту договоренность, как текст?
Маги остановилась перед шкафом, выпрямилась и медленно обернулась. Она была не очень высокая, а босые ноги не добавляли величия ее осанке, но она, по крайней мере, постаралась держаться, как подобает даме.