Они вновь возродились к жизни, поняв, что лежат на краю кровати, но не могли даже шевельнуться и погрузились в пучину бесконечной нежности.
Их губы нашли друг друга и сомкнулись в трепетном поцелуе, позволившем еще раз ощутить бездонное счастье, которым они наслаждались до тех пор, пока далекий смех, музыка и звон бокалов не напомнили им, что у них еще есть обязанности, о которых не следует забывать.
5
— Да где же все? — воскликнула пораженная Маги, когда они с Алексом вновь оказались в гостиной. Музыка по-прежнему играла, в пепельнице догорали окурки от сигарет, на полу валялись два опрокинутых бокала. Других следов вечернего приема не наблюдалось.
— Стая отправилась к кормушке. Послушай! — Алекс кивнул в сторону столовой, из которой доносились возбужденные голоса и веселый смех.
— Замечательно, когда окружен хорошими друзьями. — Маги повернулась и хотела уйти в столовую, однако остановилась и снова обернулась назад. В ее голубых глазах был вопрос, который она сразу же высказала: — Ты мне еще не сказал…
— Что? — Алекс подыгрывал ей, хотя уже понял ее. Но он хотел, чтобы она произнесла вслух то, что хочет от него услышать.
— Ты меня любишь, Алекс?
Он посмотрел в ее голубые глаза.
— Я люблю тебя, Маги, — сказал он просто и убежденно. Поцеловав, он, улыбаясь, подтолкнул ее в сторону столовой. — Между прочим, я проголодался. Ты отняла у меня много сил.
— Что от меня потребовалось много сил, ты, конечно, не догадываешься, погруженный в свой безграничный эгоизм. — Упрек звучал так нежно, что вполне мог сойти за комплимент. Перед дверью Маги снова остановилась и обернулась. — Я тоже люблю тебя, Алекс. — Она поднялась на цыпочки и поцеловала его.
В этот момент Кончита открыла дверь и наткнулась на целующуюся пару. Она была растрогана и залепетала что-то на своем, лишь ей понятном языке.
— Да, да, принесите что-нибудь поесть, — перебила ее Маги, резко прервав безумный поток слов. Она вдруг смутилась, как молодая девушка, которую застали целующейся первый раз в жизни.
— Все уже приготовлено, сеньора Фокс. — Кончита показала на длинные столы, сервированные в глубине помещения. Подносы с закусками были искусно расставлены на столе, напитки обильно представлены в баре, который так же, как и панели стен, был сделан из отполированного до блеска красного дерева.
— Спасибо, Кончита. — Маги порылась в своем бедном запасе испанских слов: Gracias, muy bien.
Кончита сияла.
— Que pareja hermosa! — воскликнула она и исчезла.
— Что она сказала? — полюбопытствовал Алекс.
— Она находит, что мы очень красивая, очень влюбленная пара, — перевела Маги.
— А так ли это? — спросил Алекс и перешагнул вместе с Маги через порог.
Как только они появились в свете сияющих хрустальных люстр, все гости встали из-за стола и захлопали.
Маги несколько растерялась, и Алекс ободряюще пожал ей руку.
— С каких пор ты боишься аплодисментов? — шепнул он ей на ухо.
— Совсем не боюсь, но почему они так рады? — шепнула Маги.
— Они видят, что мы очень красивая, влюбленная пара, а в наше холодное, рациональное время это надо приветствовать. — Улыбаясь, он проводил ее на место во главе стола, а сам сел справа на свободный стул.
Генри Мортимер постучал пару раз ножом по бокалу.
— Надеюсь, он не будет держать долгую речь, — прошептала Сельда так громко, что все услышали, хотя стол был длиной в несколько метров.
— Друзья! — голос Генри Мортимера дрожал от радости, которая объяснялась то ли восторгом по поводу примирения, то ли финансовыми соображениями продюсера.
— Поднимем бокалы за самую красивую, самую влюбленную и самую талантливую пару, которую когда-либо видел Бродвей!
Все подняли бокалы и пригубили. Алекс махом выпил весь бокал и налил еще.
— Друзья, — воскликнул он. — Поднимем бокалы за звезду Бродвея!
Сельда льстиво засмеялась.
— За Маги Фокс!
Смех Сельды умолк, она отпила глоток вина, Маги, улыбаясь своему возлюбленному, тоже отпила небольшой глоток, в то время как Алекс снова выпил весь бокал.
— Не пей так быстро, — прошептала она ему. — У тебя же пустой желудок.
Его губы касались ее уха.
— У меня жажда от любви, — прошептал он и улыбнулся.
— За столом не шепчутся, — сказала Аннабель. — Когда я жила у своей матушки, за это наказывали.