— Если женский, то, наверное, львица.
— Нет, лев. У него грива.
— Ну, мода переменчива.
— Послезавтра вылетаю. Позвоню перед самолетом, чтобы ты встретил. Сможешь?
— Конечно.
— Илюша, не скучай.
— Не буду.
— Я целую тебя, мой маленький.
— И я тебя.
— А знаешь, «Илья Муромец» здесь нарасхват. Это твое имя счастливое.
— Имя, может, и счастливое...
— Ну-у, ты что?
— Я — нормально... Приезжай.
Я должна, в конце концов, все исправить. Я приеду в Москву, возьму неделю отпуска, и мы поедем с Ильей на Валаам. Почему-то я всегда хотела с ним поехать на Валаам. Там, говорят, чудно.
Или нет. Мы запремся с ним на даче. Мы будем целыми днями вдвоем. Я спрячу его пишущую машинку, отключу телефон. Я должна все исправить. Иначе я потеряю его...
— Марина Васильевна, это Кузнецова!
— Да не ори ты, звезда экрана. Поняла... Ну, что, поздравляет тебя коллектив. С тебя бутылка.
— И не одна.
— Не подписывайся. Теперь тебе в театре будет ох как непросто, ты понимаешь?
— Почему?
— Потому что тебя жрать начнут. И я первая. Артисты народ завистливый. Или не знаешь?
— Знаю, сама такая. Но я несъедобная, Марина Васильевна.
— Ладно. Поглядим.
— А я вам чудный пеньюарчик купила.
— Это лишнее... Ты о работе думай. Пьесу хоть прочитала?
— Конечно, — соврала я.
— Врешь ведь, — догадалась. — Прочитай, перед англичанами неудобно будет.
— Да я и роль выучу.
— Как же! Выучишь ты! А цвет какой?
— Сиреневый, нежный-нежный.
— Шелковый?
— Натуральный.
— Ладно. Ты когда обратно?
— Послезавтра.
— Машину прислать?
— Нет, меня Илья встретит.
— Так пьесу прочитай. А рукава?
— Длинные.
— Смотри, без опоздания. Мы седьмого читки начинаем. Целую...
— Ох, Александра Ивановна! Девочки мои с ума сходят, — напоследок влезла телефонистка. — Теперь я буду знаменитостью! Не такой, как вы, конечно...
А такой, как я, и не надо. Вон, меня в театре жрать хотят. Не понимают, что мне просто повезло. А так, чем я лучше других? Ну, смазливая. Ну, нестарая. Ну, голосом Бог не обделил... Что еще-то?
Да ничего — пустышка!
Пойду сейчас к Андрею, возьму бутылку и напьюсь с горя.
Глава 10
Лестница гигантов
Какое счастье! У нас осталась пара свободных деньков, чтобы погулять по Венеции. Фестиваль завершен, на кинорынке тоже больше делать нечего: «Илью Муромца» закупили с потрохами. Небось, фанатичный любитель русского фольклора. Может, это наш эмигрант, которого мучает ностальгия?
Итак, свобода! Никаких обязанностей. Побудем наконец просто туристами.
И вот мы с Андреем сели на катерок, который курсирует через лагуну, отделяющую остров Лидо от Венеции. Слава Богу, мой режиссер отоспался после фестивальных треволнений, и теперь мы вновь были хорошими друзьями. Все размолвки забыты.
Воскресенье. Мы выехали с Лидо с утра пораньше, чтобы день отдыха оказался как можно длиннее. Город еще не проснулся, итальянцы пока не высыпали на улицы.
И когда с борта катера, с лагуны, мы увидали площадь Пьяцетту — главный архитектурный ансамбль Венеции, мне показалось, что я вдруг перенеслась в эпоху Возрождения. Будто плывем мы не на тарахтящем моторном суденышке, а на гордом парусном бриге.
В глубине, на заднем плане, высился нереально прекрасный, точно изысканная театральная декорация, пятикупольный собор Сан-Марко. Его остроконечные готические башенки возвышались над пышным фасадом. У меня всегда было отличное зрение, острое, как у охотника. И теперь я ясно разглядела четырех бронзовых коней над центральным порталом.
У меня невольно вырвался мечтательный вздох:
— Ох, Андрей, как бы мне хотелось иметь собственную верховую лошадь! Если когда-нибудь разбогатею — заведу себе конюшню!
— С чего это ты вдруг?
— Да вон, посмотри, какие сивки-бурки. Совсем как живые!
— Где? Не вижу.
Господи, всегда забываю, что другие люди не такие зоркие, как я. Достала из сумочки театральный бинокль: им я заранее запаслась, еще до отъезда в Италию, чтобы разглядывать на фестивале знаменитостей.
— Вот там, над главным входом в собор.
— Э! Ничего себе живые: четвертый век до нашей эры, привезены в 1204 году из Константинополя. Вряд ли на них можно прокатиться, Сандра...
Андрей всегда все знает. Но, увы, далеко не все понимает. Вряд ли ему доступна эта радость безумной скачки, когда ветер свистит в ушах, а придорожные деревья сливаются в одну сплошную линию!
И опять «Сандра». Не буду обращать внимания. Тем более что «Сандра» звучит так по-итальянски, а я сейчас чувствую себя какой-нибудь гранд-дамой из семейства Медичи. Может, в одной из своих прошлых жизней я позировала Рафаэлю или Леонардо?