Что, съел? Нечего было задираться. Сам знаешь: за работу в твоей «Пригоршне» актерам заплатили считанные копейки. Съемочной группе приходилось экономить буквально на всем: от реквизита до гонораров. Зато у костюмной картины Файфмана сразу объявились богатые спонсоры. Благодаря роли Настеньки у меня и здесь, в Венеции, имелись карманные деньги. А у тебя, Андрюшенька, — ни гроша.
Андрей насупился. Так ему и надо. Впредь не станет вредничать.
Гондольеры нас заметили, и баркарола оборвалась разом, как по мановению дирижерской палочки. Видимо, сегодня мы у них были первыми пассажирами, и каждый хотел заполучить клиентов себе. Гондольеры, обступив нас, что-то темпераментно восклицали своими глубокими поставленными голосами и жестикулировали не хуже профессиональных мимов. Спектакль, да и только!
Но один, кудрявый, превзошел всех. Он опустился передо мной на колени, прямо на мостовую, не жалея своих щегольских узких брюк. В певучем потоке произносимых им слов я смогла уловить:
— Bella signora! Bella, bellissima!
Ну, это и ежу понятно. «Белла синьора, беллиссима» означает, что я прекрасна, прекраснее всех. Что ж, хитрец, неплохо сработано!
— Ио ми кьямо Марко! — ткнул он себя пальцем в грудь. И тут же схватился за сердце, показывая, сколь сильна его любовь ко мне.
Значит, его имя — Марко. Замечательно.
В этом есть что-то символичное, подумалось мне. Золотой лев святого Марка. Собор святого Марка, увенчанный моими любимыми лошадками. И имя этого юноши — тоже Марко. Бог троицу любит. Решено. Садимся к нему.
— Показывай, где твоя тачка, парень! — сказала я ему.
— На «беллиссиму» клюнула? — хохотнул Андрей. — Уж сколько раз твердили миру, что лесть гнусна, вредна: но только все не впрок, и в сердце льстец всегда отыщет уголок!
— Моралист ты, дедушка Крылов! — И заметила: Андрея уязвило, что гондольер обращался исключительно ко мне, игнорируя моего спутника.
Позже мы поняли: таков уж неписаный кодекс этих итальянских лодочников. В их обязанности входит не только транспортировка пассажиров. Плюс к этому они непременно делают еще и комплименты дамам, чтобы у сопровождающих мужчин возникло легкое чувство ревности.
Чудесная, я считаю, традиция! И до чего же артистичны эти ребята! Такова уж, видно, Венеция — город искусства и любви...
Марко, кивнув товарищам с видом победителя, повел нас к гондоле. Его друзья вернулись к своим матерчатым стульчикам, и вновь над узкими улочками поплыла, потекла баркарола, песня гребцов. Даже название ее произошло от слова «барка» — лодка...
Мы спрыгнули в узкую вытянутую гондолу — большую, длиной в несколько метров, с задорно загнутыми кверху носом и кормой. Марко помог нам устроиться под живописным навесом посередине — вроде маленькой беседки, оконные проемы которой можно было при желании зашторить яркими шелковыми занавесками. Именно это кудрявый гребец, с лукавой улыбкой, и предложил нам сделать.
Разумеется, мы отказались: нашей целью было не уединиться, а осмотреть город.
Взяв длинный шест, гондольер встал во весь рост на корме. Я была несколько разочарована: оказывается, он будет вовсе не грести, а просто-напросто отталкиваться от земли этой палкой!
И вот мы углубились в венецианские улочки, где вместо проезжей части — вода. Здесь ничто не напоминало о просторе Пьяцетты. Здания лепились впритык одно к другому, а канальчики между ними казались не более чем ручейками. Обитатели противостоящих домов могли спокойно заглядывать друг к другу в окна, а маленькие балконы почти соприкасались.
— Как тесно! — вырвалось у меня.
— Ты права, — отозвался Андрей. — Большой канал — это, пожалуй, единственное, что есть в Венеции широкого.
И тут же принялся вновь демонстрировать свои познания:
— Город состоит из 118 островов. Их соединяет 150 каналов, через которые перекинуто 400 мостов.
Какая скучища! Терпеть не могу цифры.
Не слушая, я глазела по сторонам, и постепенно прелесть этого странного места стала мне понятна. У кривых проулочков, не имеющих под собою мостовой, был свой характер: причудливый и противоречивый.
Вот — грязь, плавающий в воде мусор. А буквально через два метра, за поворотом, тебя вдруг ослепит позолотой и мраморной инкрустацией парадный фасад роскошного дворца.
Легкие изогнутые контуры мостов отражаются в канале, и кажется, что там, под водой, тоже живут люди — только вниз головами.
Проплыли возле церкви Сан-Дзаккария. Она похожа на колоссальный многоярусный свадебный торт, который кондитеры щедро, не экономя, украсили множеством кремовых завитушек. Каков же должен быть рот у того великана, который откусит кусок от этого кулинарного шедевра?