Лаская одной рукой готовую, кажется, уже взорваться от невыносимого возбуждения грудь, она направила пока ещё не увядший от жара её тела цветок к своему вызывающе — мохнатому чёрному холмику.
Романтично-нежная чайная роза на фоне кучерявых жёстких завитушек смотрелась потрясающе-эротично.
С долей некоторого сожаления о недолговечности истинной красоты, Айя, приподнявшись с вальяжно – пышных подушек и как можно шире раздвинув ноги, стала осторожно вводить бутон вовнутрь.
Верхние, самые неустойчивые, беззащитные лепестки тотчас посыпались, образовав живописный, импровизированный ковёр прям у самого входа в изнемогающее от напряжения влагалище, которое непрерывно таранил на глазах опадавший упорный бутон.
Увлёкшаяся Аида вскрикнула, поранив острыми шипами внутреннюю поверхность бёдер сразу в нескольких местах, но, отбросив в сторону уже ни на что не годный цветок, руками завершила начатое им дело, после чего в изнеможении откинулась на подушки, бесстыдно раскинув ноги, во всей своей, сейчас особенно волнующей, красе.
Тем временем магнитофон выдал одну из её наиболее любимых мелодий – чарующее аргентинское танго. Аида, очнувшись от своих сладких, упоительных грёз, неожиданно легко спрыгнула с кровати и грациозно заскользила по ковру в такт музыке.
Кандидат в мастера спорта по художественной гимнастике, Аида двигалась, как профессиональная танцовщица, ловко маневрируя между раскиданной ею на ковре одеждой.
Почти физически она ощущала на своей тонкой талии сильные руки Тимура, уверенно исполнявшего свою партию, нежно поддерживавшего её на резких поворотах.
Айя блаженствовала, чувствуя себя красивой, любимой и очень желанной. С последним аккордом она рухнула на кровать, извиваясь в судорогах нестерпимого желания, нервно потянула рукой выдвижной ящик прикроватной тумбочки и, отыскав нужную ей коробку, перевела дыхание.
Не желая торопить события, она немного полежала, заставив себя успокоиться, а потом со знанием дела выбрала из коробки наиболее симпатичный и подходящий ей в данном состоянии вибратор.
Нанесла на него тонкий слой специальной смазки, тщательно растёрла её по всему стволу и медленными круговыми движениями принялась водить им по своему, замершему в предвкушении самого главного удовольствия, телу. Почувствовав, что хочет большего, ещё один вибратор она вложила в рот.
По жизни испытывавшая возбуждение при одной только мысли об оральном сексе, она сейчас находилась, что называется, в своей стихии.
Откинувшись поудобнее на высокие пышные подушки, Айя лёгкими, дразнящими поцелуями пробегала по всему стволу, временами припадая своим жадным язычком то к одному, то к другому, в обычных традиционных условиях особенно приятному ей местечку, а то вдруг резким движением всасывала вибратор так глубоко, как будто у неё во рту находилась большая ненасытная воронка.
При этом Аида издавала такие сладострастные стоны, услышав которые, пожалуй, самый стойкий и несгибаемый монах, не раздумывая, тотчас же отказался бы от своего сурового обета.
Насладившись своей сладкой и, столь дорогой её сердцу игрушкой, Айя переключила внимание на нижнюю часть тела.
Медленно массируя вибратором небольшой сексуальный животик, свою шаловливую дерзкую ручку Аида запустила чуть ниже.
Нетерпеливые пальцы взъерошили растительность, которая с годами приняла рисунок, напоминающий пышную крону большого раскидистого дерева. Затем её маленькая растопыренная ладошка принялась стремительно и жадно искать все потайные закоулки, способные доставить хозяйке удовольствие, на которое она абсолютно вправе была рассчитывать.
Изнемогающее под давлением притока крови её лоно бешено пульсировало. Опасаясь, что может не успеть, Айя направила вибратор в трепещущее от нетерпения влагалище.
Его точный удар потряс до основания её грешное, так жаждавшее любви, тело. Обессилевшими руками она нанесла себе раз за разом ещё несколько сильных сладострастных ударов, сопровождавшихся её сдавленными криками: «Вставь мне ещё раз, любимый! Возьми меня, слышишь?».
Наконец, истекая обильными соками, в состоянии полнейшего морального и физического изнеможения, Аида затихла.
Бурная ночь любви прекрасной грешницы завершилась крепким, счастливым сном.
Ночь любви
Вернувшись после обеденного перерыва в редакцию программы новостей, Лейла Майорова обнаружила на своём рабочем столе роскошную хризантему пронзительно – жёлтого, ослеплявшего глаза цвета. Рядом лежал конверт.
Взяв конверт в руки, Лейла сразу заметила, что его уже пытались вскрыть. Побледнев от гнева, она огляделась по сторонам.
Ещё минуту назад бездельничавшие, коллеги срочно принялись за какие-то дела. С трудом уняв сердцебиение, с конвертом в руках Лейла вышла из кабинета. За её спиной раздалось оживлённое шушуканье.
Скрываясь от назойливого любопытства сослуживцев, девушка прошла в конец длинного, узкого коридора – традиционное место перекуров.
При виде убористого, до боли родного почерка, у Лейлы закружилась голова. Непрошеные слёзы вновь и вновь застилали ей глаза, когда она перечитывала волнующие, удивительные строки:
Я завидую
Солнечным лучам:
Они скользят
По твоим плечам.
Я завидую ветру,
Который летает:
Он твои груди ласкает.
Я завидую
Звёздным лучам:
Они трогают
Тебя по ночам.
Я завидую птицам,
Поющим трели,
Когда ты сладко
Лежишь в постели...
И ниже, отдельной строчкой, шли самые главные, бесценные для неё слова: «Я люблю тебя, Лея! Твой Тимур».
Пытаясь справиться с волнением, Лейла прислонилась к холодной стене, закурила. Потом по мобильному телефону набрала номер Тимура.
Из услышанного в трубке обрывка фразы она поняла, что Тимур находится у себя в офисе и испытала острую зависть к его сотрудницам, которые сейчас находятся рядом с ним, не ведая о счастье, что выпало на их долю.
От нахлынувших разом сильных чувств Лейла потеряла голос, и только с третьей или с четвёртой попытки сумела прошептать: «Я люблю тебя, Тимур!».
Несколько секунд любимый молчал, потом нетвёрдым голосом произнёс: «Я могу тебя навестить вечером?».
Все рабочие проблемы Лейлы тут же как ветром сдунуло.
Недоброжелательность коллег, упорно-игнорировавших «выскочку», как «за глаза» называли её сослуживцы, до крайности возмущённые тем, что внезапно появившаяся в их коллективе молодая девушка без крови и пота заняла столь престижную на телевидении вакансию, как ведущая выпуска новостей, на которую претендовала куча народа, отошла на задний план.
Её личный враг – вице-президент телерадиокомпании Татьяна Евгеньевна, молодящаяся пятидесятилетняя крашеная блондинка с колючим взглядом холодных голубых глаз и на удивление тонкими бледными губами, с первого взгляда невзлюбила энергичную, умную и привлекательную девушку.
Татьяна Евгеньевна Мутных еще не так давно принадлежала к партноменклатуре. В её обязанности входила пропаганда коммунистической идеологии, что подразумевало долгий и тернистый путь наверх.
Неудивительно, что она старалась вставить Лейле палки в колёса там, где это только было возможно, порой доводя девушку до глубокого отчаяния.
Однако сейчас Татьяна Евгеньевна казалась ей пусть зловредной, но забавной старушкой, что-то сродни Шапокляк, которую всерьёз воспринимать абсолютно не стоило.
К Лейле Майоровой неожиданно пришло прозрение, что, по большому счёту, никакие неприятности не были страшны, никакие, прежде портившие ей кровь, проблемы не имели значения в сравнении с тем большим и сильным чувством, которое она питала к Тимуру, а он к ней.
Во весь голос, на весь белый свет Лейле хотелось кричать о своей любви, о своём огромном женском счастье.