– Так вот! Вы должны знать, что я отнюдь не ветреница, играющая своими чувствами. Вчера же было вот что. Я получила эти телеграммы от Жака Бернара, прочитайте их; он скрывался в Англии. Потом он мне позвонил, попросил о встрече… Во время разговора как раз появился Жюв… Он тут же догадался, с кем я беседую, он слышал мой ответ.
– Что же вы ответили, Фирмена? Надеюсь, вы не намерены принимать здесь Жака Бернара!
– Именно так я и собираюсь поступить! Это нужно. Я обещала!
– Но почему? Кому?
– Почему, друг мой? Потому что, мне кажется, я обязана оказать Жаку Бернару посильную помощь. Его обвиняли в убийстве Оливье-Мориса, мнимого Оливье-Мориса, присутствовавшего в «Литерарии», и тогда, если вы помните, я была среди самых яростных обвинительниц… Теперь же известно, что на улице Гран-Дегре был убит совсем не Оливье-Морис, а несчастный Мике… Обвинять Жака Бернара нет никаких оснований… И я считаю своим долгом помочь ему полностью оправдаться… Мы оба нервничали, могли говорить не слишком складно, но главное, я поняла, по приезде в Париж он хочет со мной увидеться, чтобы уже окончательно удостовериться, что убит Мике, а не Оливье. Раймон, я не могла отказать несчастному юноше.
– Когда вы назначили ему встречу?
– Он будет у меня завтра в десять вечера. Вы сердитесь?
Виконт де Плерматэн нежно склонился к молодой женщине:
– Фирмена, вы всегда были умницей. Я виноват, что вам перечил. Тысячи раз я повторял, что ничем не связываю вашу свободу, поступайте, как считаете нужным! Оставьте любые сомнения. Мне может быть больно при мысли, что вы опять вмешиваетесь в дело, о котором вам было бы лучше забыть. Но, честное слово, у меня нет причины таить против вас злобу!
Виконт де Плерматэн вновь сорвал с губ любовницы долгий поцелуй.
– Фирмена, я люблю вас! А вы меня любите?
Примостившись у ног Фирмены, он с любовью смотрел на нее, когда вдруг дверь в гостиную отворилась и в комнату вошла молодая женщина, при виде которой виконт, с побелевшим лицом и исказившимися чертами, неожиданно вскочил…
Еще несколько минут тому назад и он, и Фирмена были настолько поглощены своими думами, что не слышали звонка… Остальное довершила нерасторопная и плохо вышколенная служанка, и теперь между вновь пришедшей, виконтом де Плерматэном и его любовницей разыгрывалась трагическая сцена!
Фирмена никогда прежде не видела женщины, нежданно-негаданно заявившейся в ее гостиную.
Но окинув взглядом хрупкую, элегантную, точеную фигуру, заметив бледное лицо и дрожащие руки, она тут же догадалась, кем была эта красивая особа…
– Господи! – глухо произнесла она. – Виконтесса де Плерматэн! Ваша жена!
И в самом деле, это была законная супруга фирмениного любовника, которая застигла мужа возле ног возлюбленной, кидающим на нее страстные взгляды.
Она сделала несколько шагов к виконту, меж тем как сопровождавшая ее служанка, поняв по поведению присутствующих, что допустила промашку, когда вот так, без доклада впустила посетительницу, поспешно захлопнула дверь…
Виконт также двинулся навстречу гостье, надменный и серьезный, он молча разглядывал ее.
Виконтесса де Плерматэн бесцветным голосом сострила, делая вид, что не замечает Фирмену:
– Не ждали, Раймон?
– Мадам, я считал, что ваше достоинство…
Но виконтесса де Плерматэн не дала ему договорить:
– Достоинство? Странно даже слышать, честное слово! Кто из нас поступает недостойно?
Вместо ответа виконт пожал плечами.
Мадам де Плерматэн сделала еще несколько шагов. Она стояла перед ним, почти его касаясь, уничтожая взглядом:
– Так вы пожимаете плечами? От вас я такого не ожидала!..
Поскольку он молчал, она лихорадочно заговорила:
– Но ответьте же хоть что-нибудь! Соврите! Возразите!
Странно было глядеть на виконта. Встревоженный, нежный и робкий любовник в мгновение ока обернулся властным мужем с непроницаемым взором, злыми глазами, дрожащим от холодной ярости.
– Я не из тех, – наконец медленно выговорил он, взвешивая каждое слово, – кто опускается до лжи! Я полагал, мадам, что свободен в своих чувствах.
Эти слова были сказаны будто специально, чтобы разжечь гнев и ревность виконтессы…
– Вы свободны в своих чувствах? И вы смеете мне говорить, что любите эту женщину?
Виконтесса брезгливо указала пальцем на Фирмену, которая, растерянная и дрожащая, застыла посреди комнаты, словно происходящее было кошмарным сном.
– Мадам, – возразила работница, – мадам! Разве мы не вправе любить кого угодно?
Но виконт де Плерматэн жестом приказал подруге замолчать.
– Да! – медленно продолжал он. – У меня хватает смелости сказать вам, что я люблю свою Фирмену!
Виконтесса отвечала ядовитом тоном, тянула слова, словно вкладывала в них угрозу, намекая на мрачную тайну:
– Ваша любовница не знает вас! Не знает, кто вы!
– Она любит меня, мадам!
– Вас любили и другие!
– Но я их не любил!
– Раймон, вы хотите войны?
Но виконт, оставив вопрос без ответа, схватил со стола саксонскую статуэтку и взглянул жене в глаза.
– Мадам, – произнес он, – запомните, войны не будет: я не вижу перед собой противника!
– Неужели?
– Да, мадам! Вы считаете себя сильной, но вы хрупкая, как эта статуэтка. Это ваш символ. И ваш покровитель – вы знаете, о ком я говорю, – не совладает со мной, никакими силами, никакой ценой… Мадам, вы явились сюда как злой гений… Не знаю, кто вам рассказал про любовницу, у меня все же хватало такта это скрывать… Напрасно вы пришли, мадам, устраивать мне подобные сцены ревности. Еще раз, в последний раз повторяю, уходите! Не упрямьтесь! Или я разобью вас, как стекляшку, как надоевшую безделушку, как эту фигурку!..
И хрупкая саксонская статуэтка, которую виконт де Плерматэн держал между пальцами, разлетелась вдребезги на полу.
– Понятно, мадам?
Казалось, яростный необузданный гнев виконта не произвел никакого впечатления на виконтессу, настроенную более чем решительно:
– Вы разбили статуэтку, чтобы меня испугать! Я понимаю вашу символику. Но Бога ради, вы забываете, что я не такая уж хрупкая. У меня есть секретное оружие…
– Оружие против меня?..
– Да… Я же сказала, я знаю…
– Что же?
– Ваше прошлое!
Виконт де Плерматэн высокомерно вскинул голову.
– Прошлого больше нет, – выговорил он, – а жить я буду, как мне заблагорассудится! Попрошу вас удалиться, мадам! Ваше присутствие здесь неуместно. Вам нечего делать рядом с моей возлюбленной.
Можно было подумать, что виконту доставляло удовольствие отыскивать слова, способные как можно больнее уязвить жену.
– Рядом с вашей возлюбленной? – тихо повторила виконтесса, пошатнувшись, словно пораженная в самое сердце. – Ах, как вы жестоки, как вы жестоки, Раймон… Вы еще пожалеете!.. Сильно пожалеете!
Показав на Фирмену, она добавила тоном, в котором было больше угрозы, чем просьбы:
– Бросьте ее, Раймон!
– Нет!
– Бросьте эту женщину!
– Никогда!
– Что ж, вы сами этого хотели…
– Ничего вы не сделаете!
Вдруг между супругами встала Фирмена. Лицо молодой женщины исказилось от волнения, она вся дрожала, казалось, от горя утратив рассудок.
– Мадам! Мадам! – вскричала она. – Прошу вас, смилуйтесь над нами! Смилуйтесь надо мной!
Но на губах виконтессы играла холодная улыбка.
– Я вас не знаю, – сказала она, – мне неизвестно, кто вы такая, мадемуазель! Но послушайте моего совета, ни мне, ни мужу никогда не говорите о милосердии, он из тех, кому неведомо это чувство!
На сей раз виконт возмутился.
Он нежно отстранил Фирмену и взял жену за запястье.
– Довольно, – приказал он. – Довольно. Хватит! Вы хотели знать, есть ли у меня любовница, – вы своего добились! Вы выследили меня, а теперь терзаетесь сильнее, чем прежде. Тем хуже для вас! Но десять минут вы разыгрывали отвратительную сцену, которой мне бы хотелось избежать. Нет, не ради себя! Ради моей подруги. Ради Фирмены! Вы получили свое, причинив боль ребенку, которого я люблю? Довольно, больше я вам ничего не позволю! Уходите!