Каким бы маргинальным явлением ни казалась эта серия гравюр в культуре эпохи Ренессанса, как бы широко не табуировалась эротика, и светские, и духовные власти не смогли стереть её с лица земли. Гравюры вдохновляли мастеров-керамистов Италии, ювелиров и резчиков гемм. На майоликовых блюдах XVI века воспроизводятся серии «Любовь богов». Так в эротическом собрании И.В.Гёте в Веймаре хранятся три блюда, росписи которых восходят к Д.Романо: сюжеты их — «Леда и лебедь», «Юпитер и Ио», «Юпитер и Семела».[22] На геммах из собрания Гёте (чаще — в гипсовых оттисках на основе берлинского собрания) мы видим и позицию «дверца Антея» Аретино, и «стыдливая».[23] По эротическим гравюрам ренессансные мастера отливают эротические плакетки, широко тиражированные «любовные позиции». Известны плакетки по гравюрам серий «Любовь богов» Я.Каральо и Агостино Карраччи.[24]
Мы упоминали выше свидетельство Брантома о том, что тайное печатанье «любовных позиций» Аретино из Рима переместилось в Венецию, а из Венеции вскоре перешло во Францию. Особенно широко распространялись здесь подобные издания накануне Великой Французской Революции. К «французскому Аретино» стали добавляться отечественные серии. В 80-х гг. XVIII в. бурную деятельность развил «барон Гарканвиль», как он себя называл.[25] Помимо важных теоретических трудов, вроде «Греческих, этрусских и римских древностей из Кабинета господина В.Гамильтона»,[26]«Изысканий о происхождении и развитии искусств в Греции»,[27] он издает «Памятники частной жизни двенадцати Цезарей по сюите гемм и медалей, вырезанных в их времена»[28] и «Памятники тайного культа римских дам».[29] Автором сделано все, чтобы обезопасить себя от цензуры: псевдоним, вымышленное место издания и имя издателя, ссылка на подлинные геммы и имена резчиков. Они не без блеска сочинены гравером, — предполагают, что это был известный Габриэль де Сент Обен. Через два года потребовалось новое издание, оно было напечатано в Швейцарии. К каждой из 51 гравюр первого издания автор добавляет имена римских императоров и комментарий об их любовных привычках, заимствованный из скандальных рассказов историка Светония. В эти же годы в Париже вышло 2-томное «Описание основных гемм Кабинета герцога Орлеанского, первого принца крови».[30] К основному тексту было добавлено 7 таблиц с 38 изображениями, в которых воспроизводятся «любовные позиции» с добавлением имен знаменитых людей древности. Некоторые позиции восходят к «фигурам Аретино», иные — к античным металлическим жетонам для входа в лупанар — тессерам, или древним светильникам. Иногда с нажимом введены в серию герма Приапа, Венера Каллипига или мужчина, занятый мастурбацией.
Подобна иллюстрированным романам маркиза де Сада, эти эротические серии сильно преступают границы жанра. На их фоне ренессансные «фигуры Аретино» кажутся классически спокойными и прекрасными, как если бы рядом с эротическими фантазиями юноши поместить причуды дряхлого старца.
Правда, в начале XIX века в Риме появилась еще одна серия гравюр, воспроизводивших «любовные позиции» в прежней манере. Её автором был плодовиты римский художник Бартоломео Пинелли.[31] Имевший огромную популярность при жизни, он была незаслуженно надолго забыт. Интерес к «живописцу из Трастевере» возродился к 30-м гг. ХХ века. С тех пор с успехом прошли три выставки, закрепившие его почетное место среди римских художников эпохи романтизма. Начинал он, добавляя «фигуры Стаффажа» в пейзажи швейцарского живописца Ф.Кайзермана. затем отошел от живописи и остановился на скульптуре и гравюре. Число его эстампов значительно превышает 1000 листов. Здесь и серии иллюстраций к классикам — Вергилию, Апулею, Данте, Ариосто, Тассо, Сервантесу и т. д. Для одной лишь «Мифологии» Пинелли выпустил 252 листа. По заказу папы Пия VII он выполнил серию «Подвиги в римской истории».
Но больше всего известности принесли ему изображения из жизни обычных римлян, он предпочитал живописать быт пастухов, крестьян и «разбойников». Последние были те же крестьяне, скрывавшиеся от властей, разоренные поборами и войной. В свои молодые годы Пинелли нередко жил среди этих отверженных и пользовался их симпатией.
Видимо, мысль о создании серии «любовных позиций» (это не авторское название), пришла к автору сравнительно поздно. Сохранилось его признание о работе параллельно над иллюстрациями к «Божественной комедии» Данте и над эротическими гравюрами. Свой труд он довел лишь до середины «Чистилища» и бросил его. Художник утверждал: «Мне хорошо в «Аду», я влюблен в безобразников, убийц и грешников, воров и чревоугодников… Мне там хорошо работается и мой доход — это мое удовольствие. Когда же я приближаюсь к «Раю», такому кастрированному и полному яркого света, где нет ни цвета крови, ни запаха вагины, ни аромата вина… Это место не для меня». Так заявил Бартоломео, держа полный стакан «Фраскати» перед печально белым листом бумаги. Одним махом он осушил стакан и начал веселый, победный рассказ об эротических гравюрах. «Бесстыдные, непристойные, похабные, неуважающие чужого стыда, провокационные, из борделя и от костра».[32] Пинелли набрасывал рисунки на маленьких листах в размер игральных карт и носил их в папке, показывая куртизанкам и одаривая их для украшения и профессионального обучения. Те нередко отдавали рисунки клиентам. Вскоре эти произведения стали своего рода обменной монетой в сделках держателей борделей и астерий…