– Мистер Уайнэнт прав, – произнес Милош позже, когда они сидели в кафе «Славия». За неделю это было их третье посещение самого большого и старого кафе в Праге. Оно по-прежнему оставалось излюбленным местом встреч актеров, певцов, юных музыкантов из консерватории, а также литераторов в беретах и с сигаретами в зубах. В «Славии» было шумно из-за оживленных бесед, пылких прощаний и приветствий друзей и влюбленных. Милош подумал, что богемная атмосфера хоть немного отвлечет Лари от грустных мыслей, о необходимости отъезда.
Однако его надежды не оправдались. Она была в отчаянии. Лари еще никогда полностью не теряла контроль над своими чувствами. Много перемен ей пришлось пережить в жизни. И все же теперь Лари не могла сдержать слезы.
– Я только что нашла тебя! Позволь мне остаться! Они мне ничего не сделают, а если и решатся, то я примирюсь с последствиями.
– Ларейна, дорогая… Не совершай ошибку, тебе действительно может грозить опасность. Ведь нам до сих пор не известна судьба твоей матери. Кто знает, исчезла ли она по собственной воле или ей… помогли?
Милош подождал секунду, чтобы его слова отложились в ее сознании.
– Сейчас самое важное не допустить, чтобы жертва, которую она принесла ради тебя, была напрасной. Она хотела дать тебе лучшую жизнь и сделала это. Ты должна вернуться в Америку!
– Если только ты поедешь со мной!
Он грустно улыбнулся.
– Ты же знаешь, что это невозможно.
– На границе должно же быть какое-нибудь место…
– Milacek, – сказал он, использовав ласковое чешское слово, похожее по значению на слово «милая», – если бы это было так легко сделать, большинство столиков вокруг нас были бы пустыми.
Некоторое время они молчали. Наконец слезы Ларейны высохли, но прежде чем разговор возобновился, их внимание привлек высокий мужчина, внезапно возникший перед ними. Это был человек лет семидесяти, ссутулившийся, изможденный, в плохо сидящем плаще, с лохматыми космами длинных седых волос. Под мышкой он держал пачку беспорядочно сложенных листов. Он что-то застенчиво пробормотал по-чешски, обращаясь к Милошу.
В ответ Милош секунду пристально разглядывал его, а потом вскочил, тепло обнял его и похлопал по спине.
Наблюдая за ними, Лари внезапно поняла, что она тоже знает этого человека.
Милош отпустил мужчину, потянул его вниз, заставляя сесть на стул, и почти закричал:
– Ларейна, позволь мне представить тебе одного из старейших друзей твоей матери…
– Я уже знакома с мистером Жилкой.
– Да, я помню вас, Slecna Данн, – сказал он, употребив чешское слово, соответствующее по значению слову «мисс».
– Вы можете называть меня Slecna Кирмен.
Он слегка поклонился и обратился к ней так, как она попросила. Милош радостно и гордо посмотрел на Лари, а Йири переводил взгляд с отца на дочь. Потом он спросил Милоша:
– Ты давно… вернулся в Прагу?
– Ты имеешь в виду, когда открылись ворота тюрьмы? Неделю назад.
– Какое счастье снова видеть тебя! Если бы я знал, то устроил бы праздник.
– А разве много моих друзей еще живы?
– Любой истинный друг нашей страны, Милош, – это твой друг. Ради тебя я с легкостью заполнил бы гостями свою квартиру.
Потом он добавил:
– Конечно, она слишком мала для этого. Они рассмеялись вместе.
– Зато у меня есть большой кабинет, – весело сказал Йири и широко развел руками, показывая на переполненное кафе.
– А что ты сейчас пишешь? Где я могу посмотреть твою работу? – спросил Милош.
Йири наклонился к нему через стол.
– Чтобы увидеть мои последние пьесы, Милош, тебе нужно только заглянуть мне в глаза.
Он постучал себя по голове.
– Вот они где – все трагедии!
Наступила короткая скорбная тишина, а потом драматург сказал:
– Но она – звезда во всех моих трагедиях, и она все еще сверкает – ярче и ярче.
– Мой дорогой Йири! – сочувственно вздохнул Милош.
– Может быть, когда-нибудь мы снова сможем увидеть на сцене одну из ваших пьес, – выразила надежду Лари.
Она хотела не только приободрить Йири, но и узнать его реакцию. Лари помнила, что он точно предсказал конец Пражской весны.
– В этом нет ничего невозможного, Ларейна, – ответил Йири. – Думаю, мы уже дошли до предела терпения и не можем больше жить с повязкой на глазах и с кляпом во рту. Вы слышали о Вацлаве Гавеле? Он тоже драматург. Он попал в тюрьму за то, что сочинял такие же пьесы, как я… Вацлав в тюрьме и продолжает творить, его произведения каким-то образом попадают во внешний мир, и люди передают их друг другу. Повсюду появляются петиции с требованием освободить его. Это хороший знак! Йири поднялся со стула.