Когда у Ника и Лари возникла мысль о том, что Кат, возможно, вернулась к своим корням, они прежде всего попытались связаться с монастырем в Длемо. Но в монастыре, конечно же, не было телефона. В местном почтовом отделении, куда они позвонили, им сообщили, что почта и все остальные средства связи по-прежнему остались В домике возле монастырской стены, и что между монахинями и почтовыми служащими и посыльными нет никакого контакта. Несколько десятилетий назад некоторые монахини каждый день выходили из монастыря, чтобы преподавать в маленькой сельской школе. Но коммунисты, придя к власти, положили этому конец. С тех пор такая практика так и не возродилась.
Накануне утром Лари продиктовала телеграмму, которую должны были доставить вместе с обычной почтой. Потом они с Ником выехали из Праги во взятом напрокат автомобиле, оставив Кэти на попечении дедушки. Милошу сказали, что эта поездка связана с одним из заданий Ника. Лари не хотела волновать отца. Она не знала также, что скажет Милошу, если их предположение окажется верным.
Лари и Ник ехали весь день и остановились на ночлег в небольшой сельской гостинице неподалеку от монастыря. Они надеялись, что на следующее утро телеграмма уже будет доставлена по назначению, и им позволят побеседовать с кем-нибудь, кто мог бы ответить на несколько вопросов.
И вот теперь они стояли перед дубовой дверью в каменной стене. Эта дверь вела к ответам на вопросы, которые мучили их всю жизнь. Возле двери висел колокольчик без язычка, а рядом на кожаном ремне был прикреплен молоточек. Колокольчик заржавел, а деревянная рукоятка молоточка потрескалась. Очевидно, они висели здесь уже давно, и пользовались ими не слишком часто.
– Иди вперед! – сказал Ник.
– Я словно парализованная. Лучше ты иди! – ответила Лари.
Ник подождал, а потом взялся за молоточек и повернулся к Лари. Она вопросительно посмотрела на него.
– Я только хочу, чтобы ты знала: что бы ты там ни узнала, бояться нечего. У тебя есть все. Дом, я, Кэти, наша любовь.
Гари вскинула руки и обняла его.
– Дорогой, дорогой Ник, я все знаю. Но сейчас я делаю это не только для себя, но и для нее!
Он кивнул, а потом поцеловал ее долгим поцелуем. Некоторое время они стояли, прижавшись. Наконец Ник взялся за молоточек. Но Лари схватила его за руку.
– Я сама!
Она три раза ударила молоточком по заржавевшему колокольчику, а потом отпустила его, и он повис на ремне. Звук колокольчика, на удивление чистый и приятный, замер где-то в окрестных полях.
Никто не вышел в ответ на звон. Было утро, возникшие в мыслях Лари образы монахинь, все еще погруженных в молчаливую молитву, помешали ей сразу же позвонить во второй раз. Но после того, как прошло пятнадцать минут, она снова потянулась к молоточку. Как раз в эту минуту дверь с треском приоткрылась, и из нее выглянула молодая монахиня с ангельским личиком, плотно обтянутым накрахмаленным монашеским головным убором.
– Мы – те люди, которые…
Лари ничего больше не успела сказать, когда монахиня поднесла палец к губам, умоляя ее соблюдать тишину. Потом она потянула дверь на себя и жестом пригласила Лари войти. Ник последовал было за ней, но монахиня подняла руку и покачала головой.
Ник отступил назад.
– Я буду ждать, сколько бы времени это ни заняло, – сказал он.
Лари послана ему воздушный поцелуй, и тут же тяжелая дверь закрылась за ней.
Внутри, за стеной, царил безмятежный покой. Паутина узких тропинок, обсаженных цветами, вела через лужайки, затененные громадными древними дубами, к небольшим каменистым садикам, предназначенным для созерцания, и к огородам, которые давали пищу. В центре стоял каменный монастырь с часовней и общими спальнями.
Пройдя за своей безмолвной проводницей по нескольким сводчатым коридорам, Лари оказалась наконец перед открытой дверью, которая вела в маленькую часовню, освещенную только лучами солнечного света, пробивавшимися через витражи. Возле алтаря, стоя на коленях, молилась женщина. Юная монахиня сделала Лари знак идти вперед. Когда Лари повиновалась ей, дверь в часовню закрылась – очень тихо, но в этом месте, где царствовала тишина, этого звука было достаточно, чтобы положить конец молитве. Женщина у алтаря подняла голову, но не повернулась и не поднялась с колен.
Лари нерешительно двинулась вперед и остановилась в нескольких шагах от женщины. Позволено ли ей заговорить первой?
Она была спасена от нерешительных раздумий.
– Вы желаете знать, была ли Катарина Де Вари сестрой нашего ордена? – произнесла стоявшая на коленях монахиня. – Зачем вам это?
Ее голос, эхом отдававшийся в маленькой часовне, был очень тихим. Она задала вопрос, однако в нем не было требовательных интонаций.