– К несчастью, Милош не чувствует никакой гордости, а только вину. Это терзает его душу.
– Из-за Лидице…
Кат кивнула.
– Его отца тоже казнили. Многие пострадали из-за связи с ним.
– Убийство Гейдриха было страшным ударом по состоянию духа нацистов, может быть, даже поворотным моментом в ходе войны. Эсэсовцы даже немного поутихли. Если бы Гейдрих остался жив, то еще десятки тысяч чехов, возможно, погибли бы.
Кат десятки раз приводила Милошу те же самые аргументы. Чувство вины, которое изводило его, напоминало болезнь, пожиравшую свою жертву изнутри. Она чувствовала, если этот недуг удастся излечить, то к мужу вернется и интерес к жизни, и мужество, необходимое для того, чтобы принять участие в построении новой демократической Чехословакии. Но когда Катарина убеждала Милоша в том, что у него есть право гордиться собой, он повторял ей историю Лидице, вспоминал о трагической смерти отца.
Может быть, ему стоило поговорить с этим американцем, с человеком, который тоже принимал участие в борьбе с нацизмом и тоже рисковал жизнью?
Кат уже собиралась было спросить Джина, не хочет ли он посетить «Фонтаны», но что-то удержало ее. Вдруг Ливингстон обратился к ней с какой-то целью?
– Джин, вы были очень добры ко мне в этот вечер. Поэтому заранее прошу извинить меня, если то, что я вам сейчас скажу, обидит вас… У меня такое чувство, что вы пришли за кулисы и пригласили поужинать с вами вовсе не потому, что восхищаетесь моей игрой.
– Я ваш поклонник! – с воодушевлением ответил он. Потом на его лице появилась смущенная улыбка.
– Вы правы, есть еще кое-что. Мне нужна ваша помощь.
– В чем?
Несколько секунд Джин крутил в руках серебряную ложечку.
– Я собираюсь доверить вам некоторую секретную информацию, полученную от тайной правительственной службы. Через несколько дней министр внутренних дел утвердит указ, по которому в национальной полиции могут служить только члены партии. Это решение объяснят как меру, направленную на укрепление порядка. После такого удара коммунисты получат достаточно власти, чтобы подавить любую форму протеста. Они станут хозяевами страны.
Новость потрясла Кат. Хотя она была готова признать, что в тактике коммунистов, возможно, есть и положительные стороны, ей казалось отвратительным насильно навязывать народу свою идеологию.
– И какую же помощь я могла бы оказать вам?
– Отвезите меня к вашему мужу. Вряд ли он согласится увидеться со мной, если вы не выступите посредником.
Так вот в чем дело! Он хотел использовать ее для того, чтобы попасть к Милошу!
– А чего вы от него хотите? – спросила она.
– Милош Кирмен – герой, известный как враг тирании. Если он заговорит, то люди, безразлично относящиеся к тому, что сейчас происходит, возможно, проснутся и дадут отпор коммунистам…
Кат перебила его.
– Джин, мой муж остался в своем поместье не только потому, что любит мир и тишину. Он просто… больше не способен быть героем.
– Вы думаете, не стоит даже пытаться?
– Я сделала бы все, останься хоть какой-то шанс…
«Шанс вернуть того человека, которого я любила», – прибавила она про себя.
– Тогда возьмите меня с собой, чтобы я мог встретиться с ним.
Через секунду Кат ответила:
– Хорошо. Приезжайте в «Фонтаны» в следующие выходные.
В эту минуту она почувствовала, что сделала это не по доброй воле. Американец точно знал, как вести себя и что говорить. Он – прекрасный психолог и может добиться от любого человека того, что ему нужно.
Может быть, это к лучшему, вдруг ему удастся расшевелить Милоша, заставить его снова проявить интерес, сделать из него героя. Но у Кат появилось тревожное предчувствие, что Джин захочет от нее большего, гораздо большего… И, возможно, она с такой же неизбежностью согласится на все, о чем он попросит ее.
ГЛАВА 9
Замок был полностью отреставрирован и снова стал одним из великолепнейших домов Европы. Зацвели сады. Вода снова плескалась серебристыми каскадами в фонтанах. Целый штат прислуги – правда, по численности в четыре раза уступавший довоенному, – удовлетворял нужды семьи.
Однако больше не было постоянных домашних вечеров по выходным дням и праздничных балов, которые так часто проходили здесь в прошлом. Милош фактически вел жизнь затворника, а у Ирины не было никаких стимулов возобновлять эту светскую суету. Она призвала на помощь всю свою энергию, чтобы привести в порядок дом и поместье, но теперь снова чувствовала недомогание.