Она продолжила свой рассказ и сообщила обо всем, что произошло между ними, за исключением самых последних минут перед расставанием.
Милош слушал ее, не сводя глаз со страницы с выцветшими фотографиями. Когда Кат закончила, он закрыл альбом и направился к шкафчику, где хранились памятные вещи семьи, чтобы поставить его на место.
– Сейчас в Америке лучше, чем здесь. Если ты хочешь уехать туда, я могу тебя понять, – произнес он наконец.
– Дело не в том, что я хочу уехать. Я хочу уехать вместе с тобой. Я так боюсь за тебя, Милош! Я не хочу, чтобы ты снова страдал, чтобы оказался в тюрьме!
Он грустно улыбнулся.
– Чтобы страдать, мне не нужна тюрьма, Кат. Достаточно итого, что я знаю…
И он умолк.
– Что ты знаешь? – поспешно спросила Кат.
В голосе мужа звучало что-то такое, чего она не слышала уже так давно – намек на потребность в утешении.
– Ничего, пустяки.
Он подошел к камину и остановился возле него.
– Скажи мне, Милош! – закричала она. – Ради Бога, впусти меня обратно в свою жизнь, в свое сердце! Это единственное, чего я хочу.
– И тем не менее ты просишь меня сделать то, чего хочет американец.
– Чтобы спасти тебя!
Милош внимательно изучал жену, сощурив глаза, словно пытаясь разглядеть ее сквозь вуаль.
– Ливингстон рассказал тебе о своей работе?
– Он сотрудник посольства.
– У него там есть должность. Но в действительности он работает в новой службе американского правительства, которая называется «Центральное разведывательное управление».
– Разведывательное?
Джин говорил ей, что во время войны его деятельность была связана со шпионажем.
– Ты хочешь сказать, что он шпион?
– Цель деятельности этого управления заключается в том, чтобы дать в руки их правительству контроль над событиями в разных странах во всем мире. Американцы, возможно, прекрасная нация, они спасли нас во время войны. Но теперь они считают, что имеют право решать судьбу других народов. Чтобы помочь им добиться успеха, и существуют такие люди, как Ливингстон, которые сделают все, что от них требуют – скажут любую ложь, убьют любого, кого они называют врагом.
В конце Милош прибавил:
– И даже соблазнят любую женщину.
Кат гордо подняла голову.
– Ему нет нужды соблазнять меня, чтобы убедить в необходимости спасти тебя.
Милош снова посмотрел на огонь.
– Я отказываюсь от такого спасения, если для этого надо покинуть свою страну или отдать в распоряжение американцев улики, которые касаются наших внутренних дел, нашей истории. Мы не можем позволить посторонним решать, что для нас хорошо.
Кат подумала о том, что признание Джина, возможно, было частью его манипуляций.
Милош тихо прибавил:
– Плохо уже то, что я не подхожу тебе.
Катарина поняла, что именно эти слова он недоговорил минуту назад.
– Но кто же тогда мне подходит?
Она встала и подошла к мужу.
– Разве не ты всегда был моей судьбой?
Жесткий блеск его глаз смягчился, когда он повернулся к ней.
– Когда-то я был твоей судьбой. Но нежность ушла из меня, Кат. Я видел так много, что это иссушило родники надежды вот здесь!
И Милош постучал себя в грудь кулаком.
– Я знаю, как ты хочешь иметь ребенка. Но я не верю в будущее, которое мы можем дать нашему малышу. Если я и гожусь для чего-то, то, возможно, только для того, чтобы попытаться изменить это будущее. У меня еще есть мужество, чтобы бороться, но нет его больше, чтобы любить.
– Не может быть! Это неправда! – воскликнула Кат, и ее глаза наполнились слезами. – Если бы ты только попытался…
– Мы уже пытались.
Она отказывалась верить тому, что он может вот так просто уйти из ее судьбы.
– Давай попробуем еще! Люби меня сейчас, Милош! – тихо молила она.
Он не двинулся с места, но и не стал останавливать ее, когда она начала снимать черное траурное платье. Встав перед мужем в нижнем белье, Катарина поцеловала его и прижалась к нему всем телом. Она почувствовала, как его рука вздрогнула, когда он начал обнимать ее, но потом замер. Однако это приободрило Кат. Отступив назад и глядя ему прямо в глаза, она начала раздеваться дальше. Милош медленно поднял руку и коснулся кончиками пальцев ее груди так нежно, словно потянулся к ней через паутину, которую ему не хотелось разрывать. Стоя перед ним обнаженной, Катарина снова поцеловала его. Она слышала, как участилось его дыхание, и он тихо несколько раз произнес ее имя. Это призыв, полный обожания и желания, подумала Кат, такой же, каким она помнила его в прошлом. Расстегнув на нем рубашку, она прижалась теплыми губами к его груди, словно желая вдохнуть свою любовь прямо ему в сердце.