От всех инструкций Джина Кат почувствовала себя почти физически больной. Но она увидела в его рассуждениях определенную логику. Чем благороднее и мужественнее будет выглядеть Милош, тем большее желание уничтожить его появится у властей. Выставить его перед народом глупым, жалким, даже умалишенным – и тогда, что бы он ни сделал, что бы ни сказал все будет казаться простительным!
– А как насчет свиданий с Милошем?
Катарина страстно хотела объяснить мужу причину своего отступничества.
– Будет гораздо лучше, если вы не станете встречаться с ним, – сказал Джин.
Да, разумеется. Ведь она якобы отрекается от Милоша.
В течение многих часов Кат сидела вместе с Джином и подбирала слова, которые будут наиболее желанными для обвинителей, чтобы после своего ухода она смогла отрепетировать их самостоятельно и произнести их как можно искреннее, когда придет время. Стремясь достоверно передать чувство горечи, которое она испытывала из-за происшедшей в Милоше перемены, она заливалась румянцем при радостном воспоминании об их первой встрече, полной страсти… и безутешно рыдала из-за того, что он полностью отверг ее. И не всегда это была только игра.
– Это подействует, Кат! – воскликнул Джин. – Весь суд будет у вас в руках!
Но роль законченной предательницы, разумеется, угнетала ее. Катарина, лишенная чувств и сил, откинула голову назад и закрыла глаза. В мыслях у нее проплывали слова, которые Шекспир вложил в уста Клеопатры: «Дай выпить мне настоя мандрагоры… Чтобы забылась я во сне, пока Антония не будет!» Если бы она тоже могла заснуть летаргическим сном, чтобы вычеркнуть из жизни скорбные годы разлуки, пока Милош снова не будет свободен!
– Вам не нужно возвращаться сегодня в «Фонтаны»! Вы можете остаться здесь! – тихо произнес Джин.
Если бы Кат не чувствовала себя такой измученной, его слова, возможно, встревожили бы ее. Попав в сферу притяжения Джина, она уже ощущала прилив желания, которое боролось в ней с зовом верности. Не проронив ни слова, она растянулась на софе.
– Всего лишь на несколько минут! – со вздохом произнесла Катарина.
Возможно, прошло несколько минут или целый час, когда она заметила, что он сидит на краю софы возле нее. Сонно открыв глаза, Кат увидела его лицо, склонившееся над ней. Джин произнес только ее имя, но в нем заключалось все, что он хотел сказать ей.
У Кат не было сил сопротивляться. Джин неясно поцеловал ее. От прикосновения его ласковых губ она вздрогнула, словно через нее прошел электрический разряд. Быть может, это случилось из-за того, что она так сильно хотела его, или потому, что Кат уже давно не знала мужчины. Теперь это не имело значения. Поцелуй принес ей только облегчение. Напряжение, сковавшее все ее тело, внезапно исчезло, рассеялось в первой ласке, как молния, которая ушла в землю. Теперь Катарина понимала, что сегодня ее капитуляция неминуема. Если сейчас она не изменит мужу, то никогда не сможет правдоподобно изобразить жену-предательницу. Стоять лицом к лицу с Милошем в зале суда и доносить на него – да это просто разорвет ей сердце, если их внутренний тайный союз останется нерушимым!
Первые поцелуи оставались нежными только вначале. Потом Катарина прижалась губами к губам Джина, и ее язык заскользил вдоль его языка, словно змея во время спаривания. Дав себе самой разрешение, она отдалась ничем не сдерживаемой страсти. И вскоре они, обнаженные, покатились по покрытому коврами полу. Джин хотел овладеть ею, но Кат не хотела торопить события. Ею руководило не только стремление освободиться хоть ненадолго от груза переживаний последних дней, но и порочное желание осквернить себя и в то же время наказать за измену. Она пожирала Джина своими поцелуями, доведя до экстаза, потом оседлала его, и вскоре он снова возбудился. Задавая ритм, Кат хотела, чтобы Джин запомнил, что по крайней мере в этот момент их порочного сотрудничества инициатива принадлежала ей.
Наконец она легла на спину с широко открытыми глазами и позволила ему устроиться сверху. Они качались в неистовом, стремительном порыве, пока одновременно не достигли вершины блаженства, выразив криком полное удовлетворение.
Кат, тяжело дыша, вся в поту, смотрела в потолок. Она вдруг подумала о том, что, может быть, там, на втором этаже этого странного дома, находился кто-то еще – человек, который в прошлый раз приготовил для них ужин. Были ли они наедине сегодня? Но даже если и нет – ей это было безразлично.
Лежа рядом с ней, Джин произнес:
– Я не должен был допускать, чтобы это произошло, Кат. Но то, что я испытываю…