В разгар утра из боковой двери замка вышла стройная девочка примерно восьми лет с длинными волосами такого же золотистого цвета, как у Кат, и начала в одиночестве играть в «классы». При виде дочери сердце у нее, казалось, остановилось. Если бы ей моментально не удалось затаить дыхание, она могла бы выкрикнуть вслух имя, которое постоянно произносила в мыслях. Ларейна! Но в следующее мгновение Кат поняла бессмысленность такого порыва. Чего она могла ожидать, открыв себя? Какие доказательства ее материнства еще существовали? И кто в этой стране, которой правили мелкие тираны, вроде Павлецки, мог предоставить ее Ларейне лучшие условия – питание и кров?
Кат несколько минут стояла за деревом, наблюдая за дочерью. В конце концов она не выдержала и решила сделать хотя бы небольшой жест, чтобы войти в контакт с девочкой. Она вышла из-за дерева и медленно двинулась вперед по пустынной площадке для автомобилей.
Девочка увидела ее и замерла. Они пристально смотрели друг на друга. На Кат была широкополая соломенная шляпа, затенявшая ее лицо, но теперь она осмелилась снять ее и распустить волосы. Девочка не отводила от нее взгляд.
– Ларейна! – прошептала Кат, но слишком тихо, чтобы она могла услышать ее. – Ларейна, доченька моя!
Интересно, что ей известно, думала Кат. Знает ли она, что люди, у которых живет, не ее родители?
Девочка с любопытством медленно пошла ей навстречу. Ее взгляд по-прежнему был прикован к Кат. В безветренном летнем воздухе не было слышно ни звука: ни пения птиц, ни стрекотания кузнечиков. Кат вообразила, что между ними установился какой-то мистический контакт, – девочка знает, что она не какая-нибудь обычная незнакомка. О Боже, подумала Катарина, как чудесно было бы обнять ее и рассказать ей правду! Однако она напомнила себе, что не стоит ради минутного удовольствия подвергать опасности будущее их обеих.
Кат была уже готова отвернуться, торопясь уйти, прежде чем ее воля дрогнет, когда почувствовала желание послать своей дочери еще одно безмолвное сообщение. Медленно, грациозно она опустилась в глубоком поклоне, как учил ее Петрак, чтобы отдать дань признательности за приветствия публики. Потом выпрямилась и повернулась к девочке спиной. Она не ускорила шаг, стараясь не произвести впечатления, что убегает. Катарина уходила, ни разу не оглянувшись, твердо зная теперь свое предназначение.
Она исчезла из виду, словно вступила в промежуток между двумя половинками бархатного занавеса.
КНИГА II
Ткань
ГЛАВА 13
Ньюпорт, Род-Айленд, октябрь 1962 года
Каждый раз, когда Джин Ливингстон возвращался в Ньюпорт, он чувствовал себя так, словно выходил из машины времени. Вдоль Бельвю-авеню, на побережье, все еще стояли великолепные дворцы, выстроенные семьдесят лет назад, – уцелевшее свидетельство необузданной конкурентной лихорадки, охватившей американских толстосумов «золотого века», стремившихся превзойти своих соперников в богатстве. Несмотря на то, что в современных условиях содержание домов из пятидесяти или даже восьмидесяти комнат требовало больших расходов, многие из них поддерживались в прекрасном состоянии. В тех случаях, когда средства владельцев дворцов были исчерпаны или когда даже самые состоятельные семьи уставали нести бремя расходов по их содержанию, чтобы предотвратить упадок, на помощь приходило ньюпортское Общество охраны памятников архитектуры, средства которого постоянно пополнялись. Ни один из богатых ньюпортцев не желал, чтобы такое великолепие потеряло свой блеск.
«Вязы», «Буруны», «Розовый утес», «Мраморный дом»… Проезжая мимо знаменитых старых особняков, Джин улыбнулся, вспомнив о том, как, будучи еще мальчиком, летом гонял на велосипеде взад и вперед по их длинным подъездным аллеям. В те годы своей привилегированной юности он ни разу не слышал даже малейшего намека на иронию, когда его бабушка или другие владельцы этих грандиозных храмов богатства говорили о них как о своих «летних коттеджах».
Резко повернув машину и проехав через массивные ворота с колоннами, в конце длинной аллеи из громадных вязов с синей полоской атлантического океана на заднем плане Джин наконец увидел дом – «Морской прилив». Несмотря на безотлагательность своего визита, Джин задержался, чтобы полюбоваться прекрасным особняком, выстроенным из известняка. Хотя дом был частью истории семьи Джина, он уже не чувствовал себя настолько пресытившимся им, как в годы детства, когда, бывало, съезжал вниз по перилам его величественной мраморной лестницы.