После того как Лари оплатила все расходы по приведению дома в порядок и вернула взятую на время мебель, для благотворительного фонда осталось немногим больше полумиллиона долларов. Многочисленные публикации в прессе по поводу этого проекта вызвали поток других пожертвований. Хэп Дэнби, карьера которого набирала головокружительную высоту и который начал сниматься в комедийном телесериале в Нью-Йорке, пришел в день открытия дома-выставки и заставил Лари взять чек на двадцать тысяч долларов. Комика так потряс преображенный чердак, что, когда его агент вел переговоры по заключению договора об исполнении Хэпом главной роли в новом комедийном телесериале, одним из условий артиста была съемка фильма в Нью-Йорке. Хэп безумно влюбился в свой дом, чтобы жить где-то в другом месте.
Еще более крупный вклад пришел от Доменики Рей. Она уехала в концертное турне, чтобы представить свой первый альбом. Билеты на ее концерты шли нарасхват, а альбом занял первое место в списке хитов. Через Берни она передала чек на сто тысяч долларов. Заработки Доми росли так быстро, что она уже много месяцев назад заставила свою мать бросить работу и купила для нее дом с плавательным бассейном в Лос-Анджелесе.
Лари видела Доми одни раз, когда та была в Нью-Йорке проездом. Это была эмоциональная встреча, во время которой Доми призналась, что не любит Ника и никогда не была влюблена в него. Она считала его хорошим человеком, и их связь развивалась быстро, когда они оказались вместе в Калифорнии. Но Доми была слишком захвачена своей карьерой, чтобы испытывать романтическое увлечение кем бы то ни было.
– Мне очень жаль, что я так сильно обидела Ника и нанесла ущерб моей дружбе с тобой, – сказала она Лари.
– Это не твоя вина, Доми. Я ведь много раз говорила тебе, что не влюблена в Ника Орна.
В ноябре в отеле «Пласа» состоялась торжественная передача чека представителю тайского сиротского приюта. На встрече присутствовали все принимавшие участие в работе декораторы и многие из их постоянных клиентов. Приняв чек у Лари, мистер Оолит Прабанг, симпатичный пожилой мужчина плотного телосложения, произнес короткую речь, в которой выразил благодарность не только Лари, но и Николасу Орну, отметив решающую роль фотокорреспондента, который послужил связующим звеном между приютом и щедростью Лари и ее коллег. Мистер Прабанг сказал, что счастлив принять пожертвования, выразил сожаление, что «сам Николас, человек с большим сердцем, который хотел так много сделать для детей, нуждающихся в любви, не смог увидеть то, что произошло сегодня».
Скорбный тон мистера Прабанга указывал на то, что он считал Ника погибшим где-то в джунглях Камбоджи, Лаоса или Вьетнама.
Слушая его речь, Лари изо всех сил старалась сохранить самообладание. Для нее была невыносима мысль о том, что Ник ушел навсегда, что он никогда не прочитает ее письмо с заверениями в любви. Его не было уже шесть месяцев. Вероятность того, что он когда-нибудь снова выйдет из джунглей, все уменьшалась. Лари была расстроена, однако ей удалось достойно закончить церемонию передачи собранных средств и она ушла с официального завтрака.
Она шла по вестибюлю, когда чей-то резкий голос окликнул ее: «Ларейна!»
Оглядевшись вокруг, Лари увидела Флауэр, которая тоже направлялась к выходу в сторону Центрального парка. Меньше всего ей сейчас хотелось выслушивать лекцию о том, как пагубно влияет на ее поступки увлечение мужчинами.
– Привет, Флауэр. Простите, но я должна спешить, меня ждут клиенты в…
– Пусть подождут! – безапелляционно заявила Флауэр. – Мне нужно кое-что сказать тебе!
Она взяла Лари под руку, и они вышли из отеля на солнечный свет.
– Прекрасный день, не правда ли? Давай прогуляемся! Это был приказ, не просьба.
– Флауэр, прошу прощения, но я неважно себя чувствую.
Старуха продолжала крепко держать Лари под руку и неумолимо двинулась по направлению к Пятой авеню.
– Знаю, дорогая. Когда упомянули мистера Орна, нетрудно было заметать, как сильно это подействовало на тебя. Его исчезновение – ужасная трагедия, и ты, несомненно, должна чувствовать себя скверно. Потому что на этот раз ты полюбила человека, который достоин тебя.
Лари бросила на Флауэр недоумевающий взгляд. Достоин ее? Какой резкий поворот после критики, которой она подвергала ее в прошлом!
Они прошли несколько шагов в молчании, потом Флауэр продолжала:
– Ты так и не высказала мне своего мнения о моей комнате.
Лари бросила на Флауэр еще один изумленный взгляд.
– Я, должно быть, дюжину раз пыталась заговорить с вами об этом, но вы не давали мне и слова произнести.
– Это потому, что комната еще не была закончена. Было слишком рано говорить об этом. Сначала ты должна была увидеть ее.
Лари остановилась и рывком освободила свою руку. – Черт возьми, Флауэр, вы думаете, что нам не о чем больше говорить, как только об этом? Какое у меня мнение о вашей работе? Ну так вот: оно ужасное. Но для меня конечный результат был не так важен, как понимание самого процесса. Меня заинтересовали вы сами и то, что заставило вас дерзнуть создать нечто новое, необычное и смелое. И я подумала… у меня даже появилась надежда, что если вам удалось так радикально изменить свои идеи, значит, вы могли и…
Лари заглянула в бесстрастное лицо чрезмерно самоуверенной бывшей наставницы и решила, что дело безнадежно.
– Ах нет, не обращайте внимания! – пробормотала она и снова пошла вперед.
Флауэр схватила ее за руку.
– Не надо мне говорить «не обращайте внимания»! Закончи то, что ты хотела сказать!
Лари снова повернулась к ней.
– Я надеялась, что вы, возможно, изменили мнение обо мне! Да, однажды я совершила ошибку, но не заслужила того, чтобы меня с такой легкостью сочли бесчестным человеком. Я поняла, что многим обязана вам, и… я хотела бы, чтобы мы, по меньшей мере, могли уважать друг друга как коллеги.
Флауэр оглядела ее, сощурив глаза.
– А по большей мере?
Поколебавшись, Лари ответила:
– Быть друзьями.
Флауэр коротко кивнула.
– Полагаю, в этом нет ничего невозможного. Правда, когда я оформляла ту комнату, я имела в виду совсем другое.
– Комнату? А какое это имеет отношение к тому, что произошло между нами?
– Дело в том, Лари, что я делала ее для тебя – чтобы показать тебе, что я не так упряма и ограниченна, как ты, вероятно, думаешь, показать тебе… что мы даже могли бы работать вместе.
Лари уставилась на нее, ошеломленная. Флауэр взяла ее за руку и снова потянула за собой. Лари подчинилась.
– С того самого вечера, когда я увидела, что ты сделала, чтобы приукрасить тот разваливающийся дом в Ньюпорте, я поняла – ты станешь великим дизайнером. О да, ты полагала, что я так и не дала тебе шанс, который обещала, когда ты работала у меня. Но сколько тебе тогда было лет? Девятнадцать? Тебе нужно было многому учиться. А в нашем искусстве, дорогая моя, уроки усваиваются не из лекций, которые читают стоя у доски. Это нужно впитывать!
Лари вся обратилась в слух. Возможно, Флауэр хочет извиниться?
Старуха продолжала:
– Полагаю, со временем я могла бы поручать тебе больше работы. Но… не могу отрицать того, что я слишком крепко держала вожжи и делала это ради тебя, дорогая моя. Я…
Она запнулась, и Лари взглянула на нее, обеспокоенная тем, что Флауэр, возможно, поразил какой-нибудь физический недуг. Но старуха продолжала:
– Я боялась. Твоей молодости, твоего таланта. Боялась, что не смогу состязаться с тобой.
Она посмотрела прямо в глаза Лари, и в ее взгляде было извинение.
– Когда я увидела твои эскизы для дома фон Мекк, то уже не могла больше притворяться, что ты не доросла до самостоятельной работы. Но от этого мои страхи и эгоизм не уменьшились. Поэтому я встала перед выбором: оставить тебя при себе и продолжать контролировать либо выгнать и предоставить собственной судьбе. Ты была еще так молода, у тебя было так много энергии и воли! Я нисколько не сомневалась, что если ты будешь вынуждена работать самостоятельно и будешь освобождена от посредственного влияния, то найдешь свой путь!