Этот человек взял ее ребенка! Кат всегда думала, что Павлецки выполнял распоряжение правительства – разлучить ее с дочерью. Но снова и снова возвращаясь к той сцене, она вспомнила, что доктора и медсестру удивило присутствие чиновника при родах.
К ней начали возвращаться и другие воспоминания. Вот Павлецки взял новорожденную и осмотрел ее, в то время как она, Кат, лежала, страстно желая, чтобы девочку отдали ей в руки. Она почувствовала облегчение, увидев, что он, по крайней мере, обращается с младенцем с нежностью, что его суровое лицо смягчилось и на нем появилось выражение… обожания.
Неожиданно у Кат появилось совершенно новое направление поисков.
Она отправилась в Центральный Комитет партии в Праге, и ей удалось подольститься к главному чиновнику в отделе кадров. Он вспомнил, что Катарина Де Вари когда-то была известной актрисой, и что ее отправили в тюрьму. Она убедила его, что пытается разыскать партийного работника по фамилии Павлецки, потому что он обещал ей оказать помощь в реабилитации после освобождения.
Чиновник просмотрел толстую книгу и вскоре обнаружил в ней нужное имя и запись под ним.
– Вот человек, которого вы ищете, – объявил он, постучав по странице. – Карел Павлецки. Очень важная персона. Он определенно мог бы вам помочь. За прошедшие семь лет он сделал неплохую карьеру…
Чиновник повернул книгу к Кат, чтобы она могла записать адрес районного комитета партии, где можно было связаться с Павлецки. Когда взгляд Кат упал на то место, куда указывал чиновник, она была потрясена и в изумлении уставилась на запись в книге. Комитет, которым руководил Павлецки, находился в Карловых-Варах. Адрес был обозначен просто как «Фонтаны».
Теперь, направляясь к замку по подъездной аллее, Кат пыталась подготовить себя к следующему потрясению. Как вести себя, если окажется, что она была права и ее ребенка удочерил сам партийный функционер, человек, который добился еще большей власти за тс годы, что она провела за решеткой?
Какая ирония судьбы, что Ларейна жила именно в том самом месте, где девочку должны были бы растить ее настоящие родители! Хотя в том, что партия захватила «Фонтаны», не было ничего удивительного. В системе, которая проповедовала, что все зло в личном богатстве, не могли допустить, чтобы такое великолепие оставалось в частной собственности. Правительство присвоило самые лучшие дома для собственных нужд. Разумеется, те, кто был у власти, пользовались многими привилегиями королевских особ. В то время как многие комнаты в «Фонтанах» служили теперь в качестве кабинетов и залов для совещаний, Карел Павлецки сумел выделить для своей семьи роскошные апартаменты на третьем этаже.
Кат приближалась к тому месту, где обсаженная деревьями аллея выходила на большую стоянку для автомобилей перед замком. Сад исчез, все пространство вокруг было залито бетоном. Возле замка были припаркованы всего лишь две «шкоды», а не несколько десятков автомобилей, как в обычные рабочие дни. Кат специально ждала солнечного воскресного утра, полагая, что в этом случае у нее будет больше шансов увидеть дочь, играющую возле дома. У последнего дерева аллеи Кат остановилась и спряталась за ним, надеясь остаться незамеченной. Бог знает, что будет, если ее увидят и начнутся расспросы. Павлецки может отправить ее обратно в тюрьму. Риск был огромный. И все же Кат продолжала стоять и ждать. Как еще может она узнать о судьбе своей дочери?
В разгар утра из боковой двери замка вышла стройная девочка примерно восьми лет с длинными волосами такого же золотистого цвета, как у Кат, и начала в одиночестве играть в «классы». При виде дочери сердце у нее, казалось, остановилось. Если бы ей моментально не удалось затаить дыхание, она могла бы выкрикнуть вслух имя, которое постоянно произносила в мыслях. Ларейна! Но в следующее мгновение Кат поняла бессмысленность такого порыва. Чего она могла ожидать, открыв себя? Какие доказательства ее материнства еще существовали? И кто в этой стране, которой правили мелкие тираны, вроде Павлецки, мог предоставить ее Ларейне лучшие условия – питание и кров?
Кат несколько минут стояла за деревом, наблюдая за дочерью. В конце концов она не выдержала и решила сделать хотя бы небольшой жест, чтобы войти в контакт с девочкой. Она вышла из-за дерева и медленно двинулась вперед по пустынной площадке для автомобилей.
Девочка увидела ее и замерла. Они пристально смотрели друг на друга. На Кат была широкополая соломенная шляпа, затенявшая ее лицо, но теперь она осмелилась снять ее и распустить волосы. Девочка не отводила от нее взгляд.
– Ларейна! – прошептала Кат, но слишком тихо, чтобы она могла услышать ее. – Ларейна, доченька моя!
Интересно, что ей известно, думала Кат. Знает ли она, что люди, у которых живет, не ее родители?
Девочка с любопытством медленно пошла ей навстречу. Ее взгляд по-прежнему был прикован к Кат. В безветренном летнем воздухе не было слышно ни звука: ни пения птиц, ни стрекотания кузнечиков. Кат вообразила, что между ними установился какой-то мистический контакт, – девочка знает, что она не какая-нибудь обычная незнакомка. О Боже, подумала Катарина, как чудесно было бы обнять ее и рассказать ей правду! Однако она напомнила себе, что не стоит ради минутного удовольствия подвергать опасности будущее их обеих.
Кат была уже готова отвернуться, торопясь уйти, прежде чем ее воля дрогнет, когда почувствовала желание послать своей дочери еще одно безмолвное сообщение. Медленно, грациозно она опустилась в глубоком поклоне, как учил ее Петрак, чтобы отдать дань признательности за приветствия публики. Потом выпрямилась и повернулась к девочке спиной. Она не ускорила шаг, стараясь не произвести впечатления, что убегает. Катарина уходила, ни разу не оглянувшись, твердо зная теперь свое предназначение.
Она исчезла из виду, словно вступила в промежуток между двумя половинками бархатного занавеса.
КНИГА II
Ткань
ГЛАВА 13
Ньюпорт, Род-Айленд, октябрь 1962 года
Каждый раз, когда Джин Ливингстон возвращался в Ньюпорт, он чувствовал себя так, словно выходил из машины времени. Вдоль Бельвю-авеню, на побережье, все еще стояли великолепные дворцы, выстроенные семьдесят лет назад, – уцелевшее свидетельство необузданной конкурентной лихорадки, охватившей американских толстосумов «золотого века», стремившихся превзойти своих соперников в богатстве. Несмотря на то, что в современных условиях содержание домов из пятидесяти или даже восьмидесяти комнат требовало больших расходов, многие из них поддерживались в прекрасном состоянии. В тех случаях, когда средства владельцев дворцов были исчерпаны или когда даже самые состоятельные семьи уставали нести бремя расходов по их содержанию, чтобы предотвратить упадок, на помощь приходило ньюпортское Общество охраны памятников архитектуры, средства которого постоянно пополнялись. Ни один из богатых ньюпортцев не желал, чтобы такое великолепие потеряло свой блеск.
«Вязы», «Буруны», «Розовый утес», «Мраморный дом»… Проезжая мимо знаменитых старых особняков, Джин улыбнулся, вспомнив о том, как, будучи еще мальчиком, летом гонял на велосипеде взад и вперед по их длинным подъездным аллеям. В те годы своей привилегированной юности он ни разу не слышал даже малейшего намека на иронию, когда его бабушка или другие владельцы этих грандиозных храмов богатства говорили о них как о своих «летних коттеджах».
Резко повернув машину и проехав через массивные ворота с колоннами, в конце длинной аллеи из громадных вязов с синей полоской атлантического океана на заднем плане Джин наконец увидел дом – «Морской прилив». Несмотря на безотлагательность своего визита, Джин задержался, чтобы полюбоваться прекрасным особняком, выстроенным из известняка. Хотя дом был частью истории семьи Джина, он уже не чувствовал себя настолько пресытившимся им, как в годы детства, когда, бывало, съезжал вниз по перилам его величественной мраморной лестницы.