Джин тут же умчал ее осматривать достопримечательности Вашингтона. Стоял мягкий апрельский день, они ехали в его синем «мерседесе» с откинутым верхом. Город и его знаменитые здания блестели под голубым небом. Белый дом, величественные памятники давно умершим президентам, цветущие вишни по берегам реки Потомак проплывали перед глазами Лари. Все это время Джип скороговоркой рассказывал дочери о городе, вспоминал исторические анекдоты. Он объяснил ей, как осуществляется процесс управления страной на Капитолийском холме, и указал те окна в Белом Доме, за которыми находились президентская спальня, сто кабинет и даже туалет, куда, по его словам, Линдон Джонсон нередко вызывал главных помощников для занятий государственными делами, в то время как сам он удовлетворял там свои естественные потребности.
– Не может быть! – воскликнула шокированная Лари.
– Так оно и есть, – ответил Джин выразительно, и у нее возникло подозрение, что он и сам присутствовал на таких «конференциях».
Экскурсия закончилась слишком быстро, но Джин сказал:
– Для общего обзора этого вполне достаточно. Завтра мы продолжим знакомство с Вашингтоном. А теперь едем домой!
Его фешенебельная квартира, состоявшая из нескольких больших комнат, находилась на крыше респектабельного дома, из которого открывался вид на реку. В основном она была обставлена в подчеркнуто мужском стиле. На фоне стен, окрашенных в серебристо-серый и темно-зеленый цвет, выделялись фотографии отца в строгих рамках и обитая кожей мебель. Однако в спальне, которую Джин уступал Лари на время ее визита, стены и занавески были теплого персикового цвета, покрывало на кровати в цветочках пастельных тонов, а на стуле лежала обтянутая гобеленовой тканью подушечка. На туалетном столике стояла ваза, полная свежих желтых тюльпанов. Лари было приятно видеть, что к ее приезду готовились, хотя она догадалась, что эту комнату украшали не только для нее. В выборе обстановки чувствовалось женское влияние. Она сказала себе, что в его жизни, разумеется, должна быть женщина. Отец – привлекательный мужчина и имеет вид искателя приключений, что делает его еще более неотразимым.
Джин объявил, что они будут обедать в ресторане, и оставил Лари одну, чтобы она могла переодеться. Она выбрала простое черное бархатное платье и золотое ожерелье с драгоценными камнями, которое, как сказала ей Анита, было специально предназначено для торжественных обедов. Этот наряд поразительно оттенял ее кожу цвета слоновой кости и светлые волосы. Когда она предстала перед Джином в гостиной, он в изумлении уставился на нее.
– Что-нибудь не так? – заволновалась она.
– Нет, ничего, за исключением того, что ты дьявольски хороша, и для меня рискованно появляться вместе с тобой на публике. В этом городе все сплетничают.
– Но ведь я твоя дочь!
– Я же не могу вскочить на стул, как только мы войдем в ресторан, и объявить об этом! Мой поступок может быть неправильно истолкован.
Лари не хотелось огорчать отца.
– Мы можем пообедать и дома, – сказала она. – Я приготовлю что-нибудь.
Такая перспектива взволновала ее. Но отец решил не обращать ни на кого внимания.
– Черт побери, да пусть думают что хотят! Должен же человек иметь возможность вывезти куда-нибудь свою дочь в этом городе!
Ресторан назывался «Сан-Суси», что означало «Без забот».
– Говорит ли тебе что-нибудь о политиках то, что ресторан с таким названием – их излюбленное место встреч?
Люди стояли в очереди в ожидании свободных столиков, однако Джин направился прямо к метрдотелю, который сразу же провел их внутрь. Лавируя между столиками, Джин несколько раз останавливался, чтобы пожать кому-то руку или прошептать на ухо несколько слов. Лари предположила, что таким образом он, не вскакивая на стул, дает людям понять, что она не просто какая-нибудь девушка, которой он назначил свидание.
На протяжении всего обеда Джин развлекал ее историями о посетителях ресторана – о судье Верховного суда и о нескольких сенаторах. Увидев, что такое множество законодателей смеются и обедают вместе, Лари почувствовала, что Америка не такая уж большая и сложная страна. По крайней мере, она не настолько велика, чтобы ее не могла контролировать относительно небольшая группа людей. Девочке пришло в голову, что в этом отношении Америка не слишком отличается от ее родной страны.
Позже, когда Лари уже готовилась ко сну, она вспомнила, что отец настолько занял ее осмотром достопримечательностей города, что они совсем не поговорили по душам. Они никогда не проводили с ним так много времени, но тем не менее ей так и не удалось узнать его получше. Завтра, подумала Лари, завтра она расспросит его о своей матери – о том, как Джин встретился с ней и почему покинул ее, если действительно любил Катарину Де Вари.
Утром их стремительная, как ураган, экскурсия возобновилась. Они побывали на Капитолийском холме и в здании Конгресса, посидели на галерее и понаблюдали за дебатами, а потом пообедали в ресторане Сената. Несколько раз возле их столика останавливались какие-то люди, и Джин представлял им Лари, но всегда как «мисс Данн», ни разу не упомянув, что она его дочь. Это удивило ее – ведь он так беспокоился о том, что люди могут подумать об их отношениях. Но она ничего не сказала, изо всех сил стараясь не сделать ничего такого, что могло бы рассердить отца.
Когда они покинули Капитолийский холм, Джин скороговоркой перечислил ей возможные мероприятия на вторую половину дня: осмотр криминального музея ФБР, Национальной галереи искусств…
Лари призвала на помощь всю свою храбрость.
– Я хочу посмотреть, где ты работаешь, – робко попросила она и прибавила: – Если только тебе позволят это.
– А почему мне должны запретить?
Она заколебалась, испугавшись того, что Анита рассказала больше, чем ей следовало знать.
– А, понимаю! Моя тетушка, вероятно, сообщила тебе, что у меня секретная работа. А что еще она тебе наговорила?
Лари решила быть с ним откровенной.
– Что ты – шпион и что ты выполнял ту же самую работу, когда находился в Чехословакии. И что именно поэтому моя мама увлеклась тобой.
Джин повернул Лари лицом к себе.
– И что же ты думаешь обо всем этом?
– Я не знаю точно, – спокойно ответила она. – Я знаю только, что родилась в тюрьме. На мгновение он замолчал.
– Хорошо. Ты узнаешь все.
Они проехали по мосту через Потомак и продолжали свой путь в пригород Виргинию, в Лэнгли. Их поездка закончилась возле длинного здания в несколько этажей, окруженного огромной стоянкой для автомашин с будкой охранника при въезде, мимо которой Джин проехал не остановившись.
– Что это за место? – поинтересовалась Лари.
– Здесь я работаю. Правительственная служба, которая называется Центральным разведывательным управлением, – ответил Джин.
Возле двери на первом этаже тоже стоял вооруженный охранник. Когда они вошли в лифт, Лари увидела, что отец достал из кармана брюк специальную карточку и сунул ее в щель в пульте управления. После этого двери лифта закрылись.
– Значит, та действительно шпион? – спросила она, когда лифт начал подниматься.
– Правильнее было бы назвать меня агентом разведки. И моя работа не такая, как у шпионов.
– В чем же конкретно состоит твоя работа?
Джин объяснил ей, что отвечает за координацию деятельности многих людей, находящихся в коммунистических странах Восточной Европы.
Двери лифта открылись, и они вышли.
– Я проведу тебя по зданию, чтобы ты осмотрела его и увидела, как здесь трудятся.
Джин сообщил Лари, что в некоторые части здания вход воспрещен. Однако он провел ее через множество помещений на разных этажах, дав возможность мельком увидеть то, что он назвал «операциями по поддержке наших агентов, работающих на местах». Обширные залы были заполнены компьютерами и радиостудиями, позволявшими передавать и принимать радиопередачи. В маленьких комнатках возле магнитофонов сидели люди в наушниках, которые прослушивали и записывали разговоры, собранные в различных горячих точках планеты с помощью потайных микрофонов.